гурьбой задетый.

      Землёй умытый в плеснь,

      золой размытый весь

      разведай лень и стук

      закрытый в чреве ум,

      озёр бесправный звук

      Невы моей

      недобрый шум

      Ты, только ты

      воспоминальник добрых тлей

      червей святых.

      Он зябь светил.

      Репей пожал

      полями ведая,

      в полдневной высоте

      в семье хромых обедая.

      Потом цветы сажал,

      в жестокой тесноте

      земных сестёр преследовал.

      Ты, поминальник прежних дней

      война тебе:

      указ лабозника

      в ура – тюбе.

      Был праздник нежных палачей

      с приглядкой гневных опачей

      украдкой скованных

      по виду ломанных.

      А пляс плели земли рвачи,

      а треск вздымали опачи.

      Надгробный склон,

      плачь горьких дыб.

      Был праздник:

      свист и лязг

      и всплеск…

      Но кто же он

      рассказник,

      кто он доказник мнимых чисел?

      Я тридцать раз присел

      у сёл.

      Семнадцать раз он землю чистил.

      Я двадцать раз входил в подвал.

      Двенадцать раз его бедро мерцало,

      то бряцало.

      Он находил земли раздел,

      горы предел,

      объёма вал

      без глаз в затылке тенью пал…

      Там за Невой, иль в глубине зерцала

      варяги завершали бой.

      Пятнадцать раз хозяин пылкий

      он измерял равнин вершины,

      а на десятый пал

      на пол,

      поверженный аршином.

      У нас не то,

      у вас не так,

      волнуйся в такт пустынной катке.

      Там волны бьются гладки,

      тут чайки вьются

      телом гадким.

      И снова, снова

      влечёт их блеск,

      твой отблеск, словно

      рыб обвиняешь всплеском полным.

      О, сколько тайных лет,

      зверей калек

      мучительных дверей

      в обратное пространство,

      о, сколько мух

      и сколько мук

      Далее: ПРИБЛИЖЕНИЕ НАЧАЛА