О, я без вас

      схожу с ума!

      Моя судьба —

      моя сума.

      Но все, что есть

      в моей суме,

      принадлежит

      уже не мне.

      Я прихожу

      и говорю:

      «Я пригожусь,

      пока горю,

      я пригожусь,

      пока горяч!»

      А вы опять

      в тишайший плач.

      О, этот плач,

      ваш женский плач!

      Я был царем,

      а стал палач.

      И холод слов моих, что нож,

      и правды в нас – на мелкий грош.

      Но этот грош в такой цене!

      Не разменять

      ни вам,

      ни мне.

      Будет время, и березы

      вспыхнут желтою листвой

      над раскрашенной морозом

      полосой береговой,

      и к стволу прижавшись ухом,

      ты услышишь, как Луна

      шепчет ласково и глухо

      прямо в ночь.

      А ночь нежна.

      Будет время, и на поле,

      где горит, дымя, ботва,

      прорастут глухие колья,

      распустившись, как трава,

      и навзрыд пойдут осины

      голосить, что так влажна

      эта осень под гусиным

      косяком.

      А ночь нежна.

      Будет время, и над взрывом

      веток, листьев и травы

      ты не справишься с порывом

      сумасшедшей головы.

      И не плакать. Не смеяться.

      только слушать. Тишина.

      И губами вновь касаться

      глаз как звезд.

      А ночь нежна.

      Темный ветер. Злая мгла.

      Иероглифы на флаге, отблеск лунного стекла.

      Сто прекрасных видов Эдо

      не заменят никогда сей игры теней и света.

      Бодхисатва Манжушри —

      он глядит, Будда грядущий, не извне, а изнутри.

      Ощущение вины

      перед медленным теченьем потрясенной тишины.

      Потеряю? Сберегу?

      Что там выше? Чайный домик? На каком он берегу?

      Кто там стынет на пороге?

      Отчего тебя мне жаль, куртизанка Ханаоги?

      Бронза – век мой золотой…

      И опять мороз по коже:

      этот век, конечно, твой,

      не забудь, и мой он тоже!

      Какая странная дорога,

      как выполощен ветром куст.

      Пейзаж безрадостен и пуст,

      и все же он – пейзаж от Бога.

      Какая странная судьба,

      почти не знавшая пролога.

      И все-таки она – от Бога,

      и потому она – судьба.

      Ты говоришь: люби меня,

      ведь я дана тебе от Бога.

      А за словами вновь дорога,

      и до звезды как до порога,

      а за порогом вновь звезда…

      И это все опять от Бога.

      Я знаю, что отныне так и будет:

      с утра пожар, под вечер теплый