Не птицы, так поэзия. Везде

      находишь гнезда и седые перья.

      Под крышами. На старой городьбе.

      На вербах, что белеют сквозь деревья.

      Стихи и птицы. Ритмом полонен

      весь мир. Вещает вывеска в испуге:

      «Приобретая разовый талон,

      учитывайте платные услуги».

      Непрозрачные витражи,

      над фронтонами свет и тени.

      Окна, улицы, этажи,

      темный сонм голубых растений,

      и идущий опять, опять,

      полосующий стены зданий —

      дождь, который нельзя понять,

      не имея воспоминаний.

      Снег над крышами летит,

      притворяясь невесомым.

      Над огромным,

      мирным,

      сонным

      миром

      снег с небес летит.

      Он ложится на коньки,

      на балконы, на крылечки.

      В ночь дымят сто тысяч печек,

      не видать во мгле ни зги.

      Но по шороху, по тьме,

      сквозь которую, как лоси,

      ветер рвется, снег проносит,

      слышно —

      этот снег извне.

      Ничего светлее нет,

      чем снега, что в ночь упали.

      Полночь, как на сеновале,

      и небесный брезжит свет.

      А потом – рассвет, лучи,

      разгоняющие время.

      Спят деревья, но не дремлет

      снег, летящий из ночи.

      Он летит густой-густой,

      ослепительный и длинный,

      очень древний, очень мирный,

      и, как время, молодой.

      Над угором, над ручьем,

      над глубоким санным следом,

      над безбрежным белым светом,

      впереди и за плечом —

      снег, огромный белый снег! —

      нежно, медленно, упорно,

      как мелодия из горна,

      прямо в двадцатый первый век!

      Он летит, летит, летит,

      он взвивается, он вьется,

      и, как песня, с неба льется,

      и, как глас, с небес звучит:

      «Будь прекрасен, Человек!

      Будь, как утро, безупречен.

      Мы проходим.

      Время вечно».

      Дым…

      Снег…

      Широко раскинута лесами Русь.

      Лапой зверя вынут, трепещет в пуще хруст.

      В медном зеве колокола колотится язык.

      Тревогою исколот дозоров переклик.

      Дрожат в ночи осины, Под ними – след стад.

      Темные трясины заметает листопад.

      Плачутся капели дремучих рос.

      Дом оброс крапивой, лебедой оброс.

      Голос:

      Не вели ходить мне, мати, в лес по ягоду.

      Этот черный, словно тать, все подглядывал.

      Знаю, ждет он, как намедни, притаясь за углом,

      сам-то грубый, будто медный, губы углом.

      Только выйду на полянку, где трава зелена,

      молча, будто полонянку, бросит наземь