Что тебе не сидится дома – тепло и сухо.

      География комнаты изучена, как по нотам,

      до чернильного пятнышка. Чайник на кухне глухо

      ухает, добавляя к твоим заботам

      ещё и это. Деревья в окне, как мачты —

      только парус сдулся, и облако как-то мимо.

      И твоё отражение в пыльном стекле маячит,

      точно пестик в колоколе – молча и сиротливо.

      И спасение только – уткнутся лицом в подушку.

      Может быть, это выход, чтоб не бежать из дома.

      Или из репродуктора старый романс послушать

      в исполнении той, кто была тебе так знакома.

      Или лучше выпей из холодильника водки —

      лучше не будет, но маленькое помутненье

      только на пользу. Осенью день короткий —

      оттого-то все мысли путаются от волненья…

      Я пытался уехать из города, где я родился,

      но, в конечном итоге, всегда возвращался обратно,

      как воскресное облако, смяв за неделю границы

      своего пребывания в дальних краях, вероятно.

      И как смятое облако в поисках лучшего неба,

      я скитался в чужих городах, торговал на базаре,

      побирался у храма… И с коркою чёрствого хлеба

      спал в обнимку, боясь, чтоб его не украли.

      И теперь я вернулся. Прошло, вероятно, полжизни…

      Никого не осталось, кто был мне действительно дорог.

      И под ноги слетают, жару пережившие, листья…

      Скоро кончится год, и покроется инеем город.

      Вот старый стул – и больше ничего

      о нём не скажешь… Выцветшая кожа,

      протёртая по центру, как окно

      в глухой стене, лишь выглядит моложе.

      Как много лет он у того окна

      встречал гостей, упершись спинкой в стенку,

      страдал вместе с «наездником», когда

      она кричала что-то про измену… —

      свою или его – не разобрать

      хранителю той самой старой кожи —

      ведь рядом колченогая кровать

      их разговор о жизни подытожит,

      и всё расставит по своим местам.

      А стул в углу, свидетель откровений,

      возле окна читает по губам

      случайной птицы, как легки мгновенья,

      как краток век!.. И что ему стоять

      в своём углу, за запылённой шторой

      уже не долго, что, увы, летать

      ему не суждено… – лишь разговоры

      о том о сём – его простой удел.

      В окно увидишь только часть картины,

      что дополняет лишь обилье тел

      в его объятиях, но даже половина

      из них не видит, как он постарел,

      как выцвела обивка, стёрлись ножки —

      он просто стул для сохраненья тел…

      Ну, может быть, свидетель… – так немножко.

      Я блуждал в старом доме, в котором нет места словам

      от обилия мебели. Лампа в сплошной паутине

      светит так, что не видно углов – только чёрный провал,

      точно чёрный квадрат на одной популярной картине.

      Здесь, наверное, даже и призрак не смог бы найти,

      где находится дверь, или лучше окно с облаками,

      чтобы путь оказался короче – земные пути

      не всегда достоверны… И даже хорошая память

      иногда