Вторую неделю осень. Сплошной туман.

      Дни похожи на смятую за ночь простынь.

      Мутное облако, трогая за карман

      моего пальто, уплывает куда-то. В восемь

      вечера всё ещё кажется, что светло,

      но уже фонарь, как будто в концертном зале,

      освещают пространство. Город, как в том кино,

      заплывает в сумрак. Приезжие на вокзале

      трутся о стену, стараясь понять, куда

      их занесло. В какой, в этот раз, части света

      они оказались? Осенняя ерунда

      размывает черты, как, впрочем, и суть предмета.

      И вечерний город, привыкнув к осенней мгле

      за последнее время, смирившись с толпой приезжих,

      различает лица знакомые в толчее,

      отличая глаза и, лишь иногда, одежду…

      И покуда осень вступает в свои права,

      оставляя шанс не сгинуть в небесной каше

      завсегдатаю облака, чьи иногда слова

      застревают в сумраке, как не сказать в постели —

      есть возможность выжить, закутавшись в первом снеге.

      И пока холодное, смятое за ночь утро

      расправляет черты, проснувшийся человек

      начинает жить, и всё хорошо, как будто.

      Я посетил места, где рос, где дом с оградой,

      как будто навсегда упрятался в листву

      каштанов и рябин. Мой дом с фонтаном рядом

      такой же горожанин на каменном мосту.

      Он так же, как и я, хранит мечты о прошлом

      в рисунках на стекле забитого окна —

      от прочих, лишних глаз, но мысли о хорошем

      живут ещё во мне и берегут меня.

      И может быть, теперь, когда, спустя полжизни

      я снова посетил заветные места —

      я обрету покой в оставленной Отчизне,

      как много лет назад, казалось, навсегда.

      Звук тихий и глухой —

      в окно коряво ветка

      стучится, как рукой,

      прохожий. Человека

      не распознать на стук,

      как птицу или муху.

      Скорей его каблук

      доступен ночью слуху.

      Откуда бы ни шёл,

      куда б ни собирался —

      он слышен хорошо.

      И даже в шуме станций

      так различима «до»

      ботинка о брусчатку —

      так зоркий глаз в окно

      дробит свою сетчатку,

      чтоб различить черты,

      не узнанные сразу.

      Так слух из темноты.

      выхватывает сразу…

      И ветки тихий стук

      в стекло, в пустой квартире

      разносится – тук-тук,

      но тихо