Моя любовь – палящий полдень Явы,

      Как сон разлит смертельный аромат,

      Там ящеры, зрачки прикрыв, лежат,

      Здесь по стволам свиваются удавы.

      И ты вошла в неумолимый сад

      Для отдыха, для сладостной забавы?

      Цветы дрожат, сильнее дышат травы,

      Чарует всё, всё выдыхает яд.

      Идем: я здесь! Мы будем наслаждаться, —

      Играть, блуждать, в венках из орхидей,

      Тела сплетать, как пара жадных змей!

      День проскользнет. Глаза твои смежатся.

      То будет смерть. – И саваном лиан

      Я обовью твой неподвижный стан.

      Тень несозданных созданий

      Колыхается во сне,

      Словно лопасти латаний

      На эмалевой стене.

      Фиолетовые руки

      На эмалевой стене

      Полусонно чертят звуки

      В звонко-звучной тишине.

      И прозрачные киоски[5]1,

      В звонко-звучной тишине,

      Вырастают, словно блестки,

      При лазоревой луне.

      Всходит месяц обнаженный

      При лазоревой луне…

      Звуки реют полусонно,

      Звуки ластятся ко мне.

      Тайны созданных созданий

      С лаской ластятся ко мне,

      И трепещет тень латаний

      На эмалевой стене.

      Свиваются бледные тени

      Видения ночи беззвездной,

      И молча над сумрачной бездной

      Качаются наши ступени.

      Друзья! Мы спустились до края!

      Стоим над разверзнутой бездной —

      Мы, путники ночи беззвездной,

      Искатели смутного рая.

      Мы верили нашей дороге,

      Мечтались нам отблески рая…

      И вот – неподвижны – у края

      Стоим мы в стыде и тревоге.

      Неверное только движенье,

      Хоть шаг по заветной дороге, —

      И нет ни стыда, ни тревоги,

      И вечно, и вечно паденье!

      Качается лестница тише,

      Мерцает звезда на мгновенье,

      Послышится ль голос спасенья:

      Откуда – из бездны иль свыше?

      Люблю вечерний свет, и первые огни,

      И небо бледное, где