Играет джаз!

      Пустой каприз.

      Второй этаж —

      не вверх, а вниз…

      Наигрывает чёрный Чарльз,

      как будто бы в последний раз…

      меж клавишами спёртый крик —

      Прости старик!

      …и мы опять сойдём с тобой с ума,

      чтобы ещё на месяц не расстаться…

      в пределах комнаты. Трамвай, кровать, сума

      и крики провожающих со станции,

      и перебой натруженных колёс —

      под пересчёт молчащих светофоров…

      и шёпотом не заданный вопрос —

      в который раз, теперь уже – в который…

      чтобы не знать неправильный ответ,

      и не страдать потом в непониманье —

      от сказанного. Вымолвленный бред —

      в двух-трёх словах – не добавляет знанье…

      тем более в пять пятьдесят утра,

      когда у времени последняя возможность —

      оставить всё, как есть… крик со двора —

      отчаянный… и потому не сложный.

      Соловей заливается, будто бы в первый раз,

      у меня за окном, где-то в лесу напротив…

      спетая песня – восторженная – сейчас —

      точно «винил» прославленного Паваротти —

      сквозь шипение листьев… Яичница на плите,

      лай соседской собаки, соседский же громкий голос —

      не воспетая в песне женщина – тень в реке —

      говорит на кухне про чью-то болезнь и совесть,

      но неразборчиво. Громче собачий лай.

      Простыни хлопают – сушатся на балконе,

      будто оркестру кто-то сказал – Играй!.. —

      но дирижёр отсутствует. Кто-то стонет,

      но не понятно только – с какой стороны —

      песнь соловьиная перебивает стоны

      вкупе с собачим лаем… Слова длинны,

      но бесполезны кухонные разговоры —

      под перешип яичницы и листвы —

      как говорлив пейзаж за оконным краем…

      как бесконечны крашенные стволы —

      белой извёсткой… С облаком – не сличаем —

      этот пейзаж за выкрашенным окном,

      ибо – всегда на месте – ни строчки мимо —

      держится длинной ниткой за мой балкон

      и не торопится больше стать пилигримом —

      переселенцем из этих знакомых мест…

      видишь, порой, заснеженную дорогу

      и понимаешь, что навсегда ты здесь —

      слушать пластинку утреннюю –