Из рук моих – нерукотворный град

      Прими, мой странный, мой прекрасный брат.

      По церковке – все сорок сороков,

      И реющих над ними голубков.

      И Спасские – с цветами – ворота,

      Где шапка православного снята.

      Часовню звездную – приют от зол —

      Где вытертый от поцелуев – пол.

      Пятисоборный несравненный круг

      Прими, мой древний, вдохновенный друг.

      К Нечаянныя Радости в саду

      Я гостя чужеземного сведу.

      Червонные возблещут купола,

      Бессонные взгремят колокола,

      И на тебя с багряных облаков

      Уронит Богородица покров,

      И встанешь ты, исполнен дивных сил…

      Ты не раскаешься, что ты меня любил.

      Мимо ночных башен

      Площади нас мчат.

      Ох, как в ночи страшен

      Рев молодых солдат!

      Греми, громкое сердце!

      Жарко целуй, любовь!

      Ох, этот рев зверский!

      Дерзкая – ох – кровь!

      Мой рот разгарчив,

      Даром, что свят – вид.

      Как золотой ларчик

      Иверская горит.

      Ты озорство прикончи,

      Да засвети свечу,

      Чтобы с тобой нонче

      Не было – как хочу.

      Настанет день – печальный, говорят!

      Отцарствуют, отплачут, отгорят,

      – Остужены чужими пятаками —

      Мои глаза, подвижные как пламя.

      И – двойника нащупавший двойник —

      Сквозь легкое лицо проступит лик.

      О, наконец тебя я удостоюсь,

      Благообразия прекрасный пояс!

      А издали – завижу ли и Вас? —

      Потянется, растерянно крестясь,

      Паломничество по дорожке черной

      К моей руке, которой не отдерну,

      К моей руке, с которой снят запрет,

      К моей руке, которой больше нет.

      На ваши поцелуи, о, живые,

      Я ничего не возражу – впервые.

      Меня окутал с головы до пят

      Благообразия прекрасный плат.

      Ничто меня уже не вгонит в краску,

      Святая у меня сегодня Пасха.

      По улицам оставленной Москвы

      Поеду – я, и побредете – вы.

      И не один дорогою отстанет,

      И первый ком о крышку гроба грянет,—

      И наконец-то будет разрешен

      Себялюбивый, одинокий сон.

      И ничего не надобно отныне

      Новопреставленной болярыне Марине.

      Над городом, отвергнутым Петром,

      Перекатился колокольный гром.

      Гремучий опрокинулся прибой

      Над женщиной, отвергнутой тобой.

      Царю