В действительности в «Негативной диалектике»

      (Я так говорю, как будто ее читал,

      Но я из нее читал одну страницу)

      Говорится, что вопрос насчет стихов

      Неправилен, а правильней спросить,

      Возможно ли в принципе жить после Освенцима;

      На этот вопрос Адорно пишет – нет,

      Живущий должен считать себя уцелевшим,

      А на фиг, читаем в подтексте, такая жизнь;

      Короче, с точки зрения Адорно

      Не просто сочинять, а жить позорно.

      Но то – Освенцим, все-таки фашизм,

      Вторая мировая, есть масштаб,

      Есть ощущение конца эпохи,

      И, как писал Адорно, надо жить —

      Хотя бы чтобы это не повторилось.

      Три ха-ха! Одно не повторилось,

      Другое повторится. Оптимист,

      Хотя потом и умер от инфаркта,

      Затравленный студентами. Ну ладно.

      А вот теперь открываем и читаем:

      В тюрьме замучен бизнесмен Пшеничный,

      Рваные раны, во рту ожоги электрошока,

      Ушибы конечностей, сломан позвоночник,

      Перед смертью изнасилован буквально,

      То есть в анальном проходе сперма, и задушен.

      Вымогали деньги – не отдавал,

      Предупреждал жену – «не отдай деньги».

      Ну вот, не отдал. Виновных не нашли.

      Списали, как всегда, на суицид.

      Читаем дальше: репортаж Масюк

      О томских изоляторах и колониях.

      Там применяются такие пытки,

      Что отдыхают Вологда с Мордовией.

      Так, для примера, всех новоприбывших

      Проводят через камеру, в которой

      Стоит на табурете миска с кашей

      И ложка. Это ложка «келешованного» —

      Или, иначе говоря, опущенного,

      Обиженного. Надо этой ложкой

      Съесть некоторое количество этой каши.

      Один рецидивист, причем кавказец,

      Есть отказался, так ему тогда

      В зад стали заталкивать ложкой эту кашу,

      Семь ложек затолкали, дальше шваброй.

      Он знал, куда везут, припрятал лезвие,

      Стал себе резать шею и живот,

      Ему