Лениво мигает змеиный глаз;

      И глаза Джеральдины сузились вдруг;

      Сузились вдруг до змеиных глаз,

      В них блеснуло злорадство, блеснул испуг,

      Искоса бросила взгляд она,

      Это длилось только единый миг,

      Но, смертельным ужасом вдруг сражена,

      Кристабель глухой испустила крик,

      Зашаталась земля под ее ногой,

      А леди к ней повернулась спиной

      И, словно ища поддержки себе,

      На сэра Леолайна, в немой мольбе,

      Она обратила свет лучей

      Божественных, диких своих очей.

      У тебя, Кристабель, в глазах темно,

      И вот ты видишь только одно!

      И какая сила в том взоре была,

      Если, прежде не знавшие лжи и зла,

      Так глубоко впитали взоры твои

      Этот взгляд, этот суженный взгляд змеи,

      Что стало покорно все существо,

      Весь разум твой, колдовству его!

      Кристабели взор повторил тот взгляд,

      Его тупой и предательский яд.

      Так, с кружащейся в смутном сне головой,

      Стояла она, повторяя его,

      Этот взгляд змеиный, взгляд косой,

      Перед самым лицом отца своего,

      Насколько та, чья душа светла,

      Змеиный взгляд повторить могла.

      Когда же чувства вернулись к ней,

      Она, молитву сотворя,

      Упала к ногам отца, говоря:

      «Умоляю вас матери ради моей

      Эту женщину прочь от нас отослать».

      Вот и все, что она могла сказать,

      Потому что о том, что знала она,

      Передать не могла, колдовством больна.

      Почему так бледна твоя щека,

      Сэр Леолайн? Дитя твое,

      Твоя гордость и радость, нежна и кротка,

      У ног твоих. Услышь ее!

      Для нее ведь леди твоя умерла,

      О призраке вспомни ее дорогом,

      О ребенке своем не думай зла.

      О тебе и о ней, ни о ком другом,

      Она молилась в предсмертный час,

      О том, чтобы она тебе была

      Гордостью сердца, радостью глаз!

      И с этой мольбой был ей легок конец,

      Отец, отец!

      Обидишь ли ты дитя свое —

      Свое и ее?

      Но если так и подумал барон,

      Если это и было в сердце его,

      Еще сильней разгневался он,

      Еще больше смутился как раз оттого.

      Его злобе, казалось, предела нет,

      Вздрагивали щеки, был диким взор:

      От родного ребенка – такой позор!

      Гостеприимства долг святой

      К той, чей отец его давний друг,

      В порыве ревности пустой

      Так малодушно нарушить вдруг!

      Суровым взглядом повел барон

      И сказал своему менестрелю он,

      Раздраженно, резко ему сказал:

      «Бард Бреси, я тебя послал!

      Чего ж ты ждешь?» Поклонился тот,

      И дочери взгляда не бросив родной,

      Сэр Леолайн, рыцарь седой,

      Леди Джеральдину повел вперед!