Шли грузовики и эшелоны

      на передовые рубежи.

      В это утро ты свернул в рулоны

      неоконченные чертежи.

      Начал готовальню убирать

      и, как бы запоминая что-то,

      медленно закрыл свою тетрадь

      с надписью «Дипломная работа».

      Взял какой-то сверток, подошёл,

      отдал мне его, заулыбался.

      Ярко-красный пионерский галстук

      из бумаги выскользнул на стол.

      Я, не понимая ничего,

      – Для чего это? – тебя спросила.

      – Нет, не для чего, а для кого!

      И добавил радостно: – Для сына…

      И сразу – вечер, тёмная Москва,

      платформы Белорусского вокзала.

      Как я искала нужные слова,

      которые я так и не сказала!

      Как я хотела, чтобы ты узнал,

      что самое желанное на свете —

      опять скорей прийти на тот вокзал,

      чтобы тебя, вернувшегося, встретить!

      Состав ушел. Вокруг меня стояли

      подруги, институтские друзья…

      А мне казалось, что на всем вокзале,

      на всей земле одна осталась я.

      Война. Москва. Бомбёжки и тревоги.

      Мужья на фронте. Враг еще силен.

      И жены замирают на пороге,

      когда во двор приходит почтальон.

      В домах уже не подымают штор.

      Аэростаты тянутся под небом.

      Стоит часами очередь за хлебом,

      а в институте – курсы медсестер.

      Потом в аудиториях – халаты,

      в чертежном зале – коек белизна.

      И привозили раненых в палаты

      оттуда, где война.

      Снимая с искалеченного тела

      засохшие и черные бинты,

      я каждого бойца спросить хотела:

      а может, он оттуда, где и ты?

      Устанешь так, что ходишь еле-еле.

      А я всегда бегом неслась домой.

      Но писем нет… И тянутся недели

      военною московской полутьмой.

      Пришла зима. Подкрадывались вьюги.

      Москву колючим снегом замело.

      А писем нет… На сердце тяжело.

      И, помню, я тогда пошла к подруге.

      Неслышно коридором общежитья

      я к комнате знакомой подошла

      и слышу: – Только ей не говорите!..

      Рванула дверь – и сразу поняла.

      Снег летит и летит.

      Окаянный! Когда он уймётся?

      Пусть летит… Пусть метёт,

      заметёт до краёв, до конца

      дальний маленький дом,

      ледяное ведро на колодце

      и тропу от колодца

      к певучим ступеням крыльца.

      Чтобы мама опять поняла,

      объяснила