На шхуну по-корсарски

      взбираются, ловки,

      еще вчера – курсанты,

      сегодня – моряки.

      И делают затяжки,

      как должно морякам,

      и новые фуражки

      макают в океан.

      И свищут баламутно —

      идет игра в аврал! —

      и каждый полуюнга

      и полуадмирал.

      К причалу прикипели,

      в них злобно влюблены,

      мальчишки-курнопели,

      от зависти бледны.

      А там, на той посуде,

      с трубчонками во рту

      такие же, по сути,

      мальчишки на борту.

      Хожу я косолапо,

      как истинный моряк,

      а я еще салага,

      а я еще сопляк.

      Вы сходите, мальчишки,

      от зависти с ума,

      но видел я штормишки,

      а вовсе не шторма.

      Что жизнь меня швыряла,

      я это просто врал,

      и не было аврала,

      а лишь игра в аврал.

      Но по ночам подспудно

      твердит какой-то бес,

      что будет крик: «Полундра!»

      что будет главный бенц!

      Тельняшка жаждет шквалов.

      Пришли бы поскорей

      мои двенадцать баллов —

      двенадцать козырей!

      Но нет пока полундры,

      и ветер не взыграл…

      Гуляю, полуюнга

      и полуадмирал.

      И не было мне тяжко,

      и разве что в гульбе

      соленая фуражка

      на шалой голове!

      Мы сто белух уже забили,

      цивилизацию забыли,

      махрою легкие сожгли,

      но, порт завидев, – грудь навыкат!

      друг другу начали мы выкать

      и с благородной целью выпить

      со шхуны в Амдерме сошли.

      Мы шли по Амдерме, как боги,

      слегка вразвалку, руки в боки,

      и наши бороды и баки

      несли направленно сквозь порт;

      и нас девчонки и салаги,

      а также местные собаки

      сопровождали, как эскорт.

      Но, омрачая всю планету,

      висело в лавках: «Спирту нету».

      И, как на немощный