Когда расцветут гладиолусы. Ирина Говоруха
Читать онлайн книгу.
дворе еще с прошлого года красовалась детская площадка – точь-в-точь как ялтинская «Поляна сказок». Деревянные качели из толстенных колод, выкрашенные в алый цвет, и песочница, в которой мяукали две кошки. Одна – вымытая сухим шампунем, вторая – ничейная, искусанная блохами и клещами. Рядом, ближе к яблоне, словно стесняясь своего нищенского вида, стояли припаркованные «Москвич» с «Запорожцем». Их спущенные колеса валялись на асфальте, как пупочные грыжи. Дальше обзор закрывала бетонная стена, и Катя, одернув тюль, тяжелую от кремового хлопка, вернулась за стол. Прислушалась к ровному дыханию своей пустой квартиры, механически передвинула одним пальцем солонку и сделала глоток холодного, поэтому никчемного кофе.
Все не складывалось… Уже много лет. Целостной картины в ее жизни отродясь не было. Только хаос, как на поздних работах Винсента Ван Гога. Кате исполнилось тридцать четыре, а любовь все не приходила. Не щупала лоб, когда глаза подозрительно блестели, не вытирала сопли, когда нападала хандра и не нудила под ванной, когда она слишком долго делала свои женские дела. Не спешила любовь и сегодня, в воскресенье, после скромного завтрака. И вчера, когда до рассвета оставалось несколько прыжков. И пару лет назад, когда, наконец, отросли волосы. И гинеколог, начиная с порога, каждый раз пугала своим шершавым голосом:
– Девушка, вам рожать нужно срочно! Вы понимаете, что вы перезревшая?
И продолжала что-то записывать засушенной, как гербарный листок, рукой.
Ее до сих пор, любя, называли Ёжиком, как в студенческие годы. До сих пор писали в «Одноклассниках» все шестьдесят человек с курса и слали пасхальные открытки. А еще фото своих детей, недавно перенесших ветрянку.
Тогда все было по-другому. Проще, что ли? Она болела за полтавскую «Ворсклу» и за киевское «Динамо», любовно называя Реброва – Ребрушечка. Просыпалась счастливая просто так, а не потому, что удачно прошли переговоры с финнами, и после сна коротко подстриженные волосы с рваной челкой торчали в разные стороны и напоминали иглы дикобраза.
Катя завтракала хлебом с маслом и шла на рыбалку, пропуская нудную первую пару по истории украинской культуры. В камышах хранилась самодельная удочка, а наживкой служило тесто на подсоленной воде. Она прогуливала лекцию, смотрела, как низко стелется вода, возвышаются сплюснутые холмы на противоположном берегу и думала, что все еще будет. Чуть впереди. На перекрестке улиц Сковороды и Школьной.
Вода тогда стояла ровная, неподвижная, как в стакане. Немного пахнущая погребом от затянувшегося покоя. Солнце не прощупывалось, и с утра начинался поздний вечер, продолжающийся бесконечно. Осень выглядела притихшей, словно кем-то пристыженной, и чайки переговаривались еще с детства сорванными голосами. На пристани непрерывно курил сторож, доставая табак прямо из кармана, и рыба почти не клевала, обминая ее крючок. Но она все равно сидела в единственном теплом свитере, который растянулся от бесконечных стирок и легко натягивался на колени. Мечтала, наклонив голову на бок, и ленивый ветер трогал ее всю: и гладкую щеку,