Побег. Роман в шести частях. Олег Давыдов
Читать онлайн книгу.
карт?
На кого она похожа? – вот что мучило меня с первого мгновения. Вначале я подумал: на Лику, но вообще, пожалуй что, ничего общего: Лика – вся тайна, загадка, эта ж, напротив, выворочена наизнанку – вся сплошь открытая рана наслаждения – полная противоположность холодноватой, сухой внутри Лике. Похожа и на Лику все-таки, но на кого же еще? – и тут я понял, что на девушку-пастушку у ворот (помните в увертюре?) – только та молоденькая и тоненькая, а эта скорее толстушка.
– Сколько у тебя карт? – приставал между тем мой сосед.
– По одной – не ошибешься!
Он пошел и въехал как раз мне прямо в масть своим крестовым королем – я покрыл его.
– А так? – победоносно крикнул он, выбрасывая козырного короля.
– Туз козырный.
– Нет, погоди! – вот еще тебе туз, – взметнулся рыжий.
– Девятка! – я кончил…
– Я тоже! – залившись смехом, вскричала толстушка, облегченно откидываясь на спинку и показывая свои карты, – вот, две дамы – одну тебе, а другу тебе, – бросила она их влево и вправо; мне же – опять улыбку и поощряющий взгляд.
– Да ладно, выиграла и довольна – не везет в карты, повезет в любви.
Ну, это как сказать, подумал я, а незнакомка опустила глаза, скрывая улыбку.
Сыграли еще несколько раз, неизменно оставляя в дураках наших соперников, потом я вместе с рыжим усачом вышел покурить. И он рассказал мне что-то невразумительное о себе; о своих попутчиках; о том, откуда и куда они едут и зачем; и о какой-то корове, которую кто-то купил; и что вот эта женщина раньше была радисткой на метеостанции; и о ее муже; и даже о том, что бывает невроз любви (последнее я уже слышал от Сидорова).
Когда мы вернулись, я увидал, что женщина пересела поближе к окну и дремлет.
– Подъезжаем, – сказал рыжий и стал собираться. Действительно, мы были где-то около Кунцева. Я уселся рядом со своей бывшей партнершей. Не знаю, от нее ли или из открытого окна тянуло теплом и женственными ароматами майской ночи. Когда я оказался рядом, я почувствовал, как она вздрогнула всем телом – и мне передалось ее напряжение; вдруг вспомнились ее улыбки, движения, взгляды – мне стало тоскливо: вот сейчас она встанет, и мы разойдемся. И ничего нельзя сделать – вон как смотрит этот рыжий…
Впрочем, а почему же нельзя? – тут меня просто осенило: ведь она радистка! Я незаметно, чтоб только привлечь внимание, коснулся ногой ее ноги и, опустив руку на скамью поближе к этим ягодицам, стал выстукивать пальцами на языке Морзе: «Понедельник 19—00 Лермонтовская, понедельник 19—00 Лермонтовская, понедельник»… и т. д. Я не переоценил чувствительности ее попы – импровизированного приемного устройства. Когда поезд встал, она, пропуская своих мужчин вперед, вдруг повернулась ко мне:
– Лучше «Рижская».
Категорический императив, гласящий: «Поступай так, чтобы твой поступок мог стать основой всеобщего законодательства», – либо не состоятелен, либо ни одна