Двусмысленна и не ясна,

      В апрельский день многолукавый

      Мне представляется весна

      Аллегорическою славой.

      Ненастояща синева

      И блики золота фальшивы,

      А воробьиные слова

      И слишком приторны и лживы.

      И вот разветривая сны,

      Сырою мглой туманя лица,

      Веет дыхание весны,

      Чтоб серым мороком разлиться.

      Изящно и легко выделывая па,

      Предусмотрительно ты пробирайся к двери,

      Не то нам здесь сейчас проломит черепа

      Илья-Артур Фрумсон поэмою о Мэри.

      Илья-Артур Фрумсон

      Своей поэмой жалкой

      Сперва вогнал нас в сон,

      Потом огрел как палкой.

      О, щедрая память, зачем эта стертая дата

      Тебя заставляет тянуть бесконечную нить?..

      Довольно, довольно!.. Пускай это было когда-то,

      Сейчас я не смею в былое себя заманить.

      Ведь все уплывает, чтоб снова уже не вернуться,

      И каждая встреча разлукой должна расцвести;

      Обнявшие руки еще не хотят разомкнуться,

      А губы, целуя, уже восклицают: «Прости!..»

      Мы живы мгновеньем, нам лишь настоящее мило,

      Грядущее смутно, а прошлое смыто волной,

      И то, что вчера нас предчувствием счастья томило.

      Сегодня печалит, а завтра пройдет стороной.

      Зачем же, о, память, я узами связан твоими

      И ласковым ветром из теплого сумрака лет

      Ты снова приносишь все то же певучее имя,

      Навстречу рассвету застенчивой ночи вослед?..

      «От смерти миру смертью веет»,

      От Оболдуева – дерьмом…

      Ведь каждый смертный разумеет:

      «От смерти миру смертью веет»,

      Но тем не менее совеет

      В благоговении немом: —

      «От смерти миру смертью веет»,

      От Оболдуева – дерьмом…