Калязинская колокольня

      Стоит причудливо в реке.

      И всякий раз я жду невольно –

      Зайдется колокол в тоске.

      А по ночам над тихой Волгой

      Восходит музыка ее.

      И принимают молча волны

      Тот звон в безмолвие свое.

      Вновь оживает колокольня.

      И слышу я в тиши ночной,

      Что кто-то радостью и болью

      Тревожно делится со мной.

      В протяжном гуле колокольни

      Мне слышен зов былых веков:

      И песня пахаря на поле,

      И стон идущих бурлаков.

      Трудно родится хлеб.

      Трудно хлеб достается.

      Тот, кто душою слеп,

      Может быть, усмехнется.

      И похохмит над тем,

      Как я, с достатком в доме,

      Хлеб суеверно ем,

      Крошки собрав в ладони.

      Это живет во мне

      Память о той войне…

      Горькие времена!

      Худенький мальчик, где ж ты?

      В сутки – лишь горсть зерна,

      Триста граммов надежды.

      Бабушка нам пекла

      Хлеб из скупой мучицы.

      Жизнь,

      Что давно прошла,

      В сердце мое стучится.

      Хлеб нас от смерти спас.

      Он и сейчас бессмертен…

      Всё настоящее в нас

      Этою мерой мерьте.

      Где-то около Бреста

      Вдруг вошла к нам в вагон

      Невеселая песня

      Военных времен.

      Шла она по проходу –

      И тиха, и грустна.

      Сколько было народу, –

      Всех смутила она.

      Подняла с полок женщин.

      Растревожила сны.

      Вспомнив всех не пришедших

      С той последней войны.

      Как беде своей давней,

      Мы смотрели ей вслед.

      И пылали слова в ней,

      Как июньский рассвет.

      Песня вновь воскрешала

      То, что было давно.

      Что ни старым, ни малым

      Позабыть не дано.

      И