Спокойно в воду он вошёл, подплыл беззвучно и легко

      Туда, где тот рыбак шагал, сжимая факел высоко.

      И шумно о тот рифа пирс крушились волны в пену,

      Рахеро крался со спины по рифу на коленях,

      И, прыгнув вдруг на рыбака, рукой «обнял» за шею,

      Другою – факел подхватил, ронять его не смея,

      Пока тот не успел упасть, и высоко держал.

      Силён и смел был тот рыбак и вмиг соображал,

      Напрягся он изо всех сил, – Рахеро устоял,

      И дернулся, и шею сжал, и с хрустом поломал,

      И человек обмяк в руках и в ноги комом пал.

      В один лишь миг на рифе том, что пеною вскипал,

      Стоял Рахеро одинок, и гол, и обожжён,

      Но победителем держал в руке фонарь зажжён.

      И только миг передохнув, стал рыбу он ловить

      Как человек, чья цель стоит – лишь дом свой прокормить.

      Что женщине увидеть той? – Мужчина с факелом стоит,

      Моргнёт, – мужчина там же, и факел с ним горит.

      Огонь трясётся иногда. «Конечно, – он сказал, –

      Она, коль видела чего, решит, что глаз устал,

      И нужно время только дать – себя ей убедить».

      И так усердным рыбаком он продолжал бродить,

      Замрёт на время, острогой ударит риф, стараясь,

      Потом призывный крик издал, и лодка приближалась,

      И факел в море бросил он, мол, завершил он дело.

      И в лодку, что уж рядом с ним, забрался очень смело.

      Она, подвинувшись, дала и место, и весло,

      Приняв его за своего, так было там темно.

      Рахеро принялся грести, и слова не сказав.

      Запела лодка по воде, силу гребца познав.

      Она спросила: «Что с тобой? Фонарь не мог сберечь?

      Теперь придётся у земли ещё один зажечь».

      В ответ Рахеро, промолчав, каноэ ускорял.

      Она же: «Атта! Говори! Чего ты замолчал?

      Ну говори же! Почему? И правишь ты куда?

      Зачем нам в море? В глубину?» – кричала уж тогда.

      Ни слова не было в ответ, – трудился загребной,

      Туда, где рифа был пролом, гнал лодку, как шальной,

      И, удалым размахом рук закалывав волну,

      Её-малышку увозил он в бездны глубину.

      И страх ту женщину объял и в камень обращал:

      Не оттого, что глупый чёлн в пучину путь держал,

      А потому, что в жуткий час узнала ужас ночи,

      Тот, что каноэ вдруг погнал с нечеловечьей мощью,

      Имея удаль мертвецов. Легенды вспоминались,

      Что те на рифах, меж людей, как призраки, являлись

      И похищали рыбаков, забрав их лодки, снасти,

      До часа, пока их звезда закончит то несчастье, <15>

      И станет слышен утра бриз и песни петухов,

      И твёрдо верила она: молчун – из мертвецов. <16>

      Всю ночь дул южный ветер, Рахеро, с ним борясь,

      Всё гнал каноэ в море. А женщина, трясясь,

      Сидела