Устал от жизни: больше не способен

      Воспринимать минут предуходящих след.

      Как и тогда, он снова не свободен,

      Он взаперти, мой маленький поэт.

      Поэт большой – он тоже на исходе,

      Как в ноябре летящий с мокрым снег,

      Как всё на том же, белом пароходе

      На палубе стоящий человек.

      Поэт большой уже не в состоянье

      Тетрадь под написанье линовать,

      Он на разрыве в этих расстояньях,

      Он разучился ход распознавать

      Положенных часов, он неумехой

      Становится всё больше с каждым днём.

      Ему давно судьбой прописан лекарь

      С намыленной верёвкой и гвоздём.

      Но маленький поэт – он знать не хочет

      То, с чем большой в душе не совладал,

      Три точки, три тире и вновь три точки

      Он отсылает и берёт штурвал

      В свои ручонки, и с последним криком

      Той самой чайки белой Джонатан,

      Он в этом мире – для него безликом,

      Как неосвобождённый арестант,

      Надеется, что все-таки сумеет

      Кому-то, что-то, как-то объяснить…

      Надеется, что всё-таки успеет,

      Как сможет, допрощать и долюбить…

      Всё прошло, остались только

      Табуретка и тетрадь,

      Старого лимона долька:

      Видно, время умирать…

      Жизнь заталкивает в поезд.

      Лучше было б опоздать —

      Мне подсказывает совесть:

      Видно, время умирать…

      Знаешь, дело непростое —

      Книгу правильно назвать,

      Ту, что три червонца стоит:

      Видно, время умирать…

      За окном октябрь месяц,

      Тело зябнет и болит;

      Позабытый всеми месяц

      Над деревьями висит.

      Занавешено окошко,

      Приготовлена кровать.

      Никого – лишь я, да кошка:

      Видно, время умирать…

      Кругами, как по ободу,

      По стареньким местам

      Весь день бродил по городу

      И оказался там,

      Где детство желторотое

      Оставило меня

      Так, словно б за воротами

      Вдруг очутился я,

      Так, словно бы запутался,

      Куда и с кем идти,

      Так, словно бы укутался,

      Да так, что не найти…

      А было всё по правилам,

      Всё честно, только я,

      Как перебежчик раненый,

      Твердил: не та земля!

      Не те на ней растения,

      И запахи – не те,

      И пробы вдохновения

      Не те, и на листе

      Стихи не мной написаны:

      Я так не говорю —

      Всё потому, что высадил

      Кондуктор в них зарю,

      И та, сойдя, помыкалась

      Немного