И мы с тобой смешны, как умникам Исус,

      как взрослому дитя, как Мандельштам и Надя.

      Твоей душе молясь, твои колени гладя,

      я над самим собой мальчишески смеюсь.

      Устроено хитро, что нежность и величье

      нам часто предстают в комическом обличье.

      Так, может быть, и нас запомнят наизусть?

      Вот скачет Дон Кихот – и хлоп с лошадки наземь!

      Зачем же он смешон? Затем, что он прекрасен.

      Смешны избранники. Тем хуже? Ну и пусть!

      Когда уйдут в бесповоротный путь

      любви моей осенние светила,

      ты напиши хоть раз когда-нибудь

      стихи про то, как ты меня любила.

      Я не прошу: до смерти не забудь.

      Ты и сама б до смерти не забыла.

      Но напиши про все, что с нами было,

      не дай добру в потопе потонуть.

      Глядишь – и я сквозь вечную разлуку

      услышу их. Я буду рад и звуку:

      дождинкой светлой в ночь мою стеки.

      И я по звуку нарисую образ.

      О, не ласкать, не видеть – но еще б раз

      душой услышать милые стихи.

      Какое счастье, что у нас был Пушкин!

      Сто раз скажу, хоть присказка стара.

      Который год в загоне мастера

      и плачет дух над пеплищем потухшим.

      Топор татар, Ивана и Петра,

      смех белых вьюг да темный зов кукушкин…

      Однако ж голь на выдумку хитра:

      какое счастье, что у нас был Пушкин.

      Который век безмолвствует народ

      и скачет Медный задом наперед,

      но дай нам Бог не дрогнуть перед худшим,

      брести к добру заглохшею тропой.

      Какое счастье, что у нас есть Пушкин!

      У всей России. И у нас с тобой.

      Не льну к трудам. Не состою при школах.

      Все это ложь и суета сует.

      Король был гол. А сколько истин голых!

      Как жив еще той сказочки сюжет.

      Мне ад везде. Мне рай у книжных полок.

      И как я рад, что на исходе лет

      не домосед, не физик, не геолог,

      что я никто – и даже не поэт.

      Мне рай с тобой. Хвала Тому, кто ведал,

      что делает, когда мне дела не дал.

      У ног твоих до смерти не уныл,

      не часто я притрагиваюсь к лире,

      но счастлив тем, что в рушащемся мире

      тебя нашел – и душу сохранил.