1.

      Она – не то чтоб красива,

      Но тоже была хороша, фору многим:

      Бывало, посмотрит в глаза, и макушка болит от давления.

      И вот однажды она его попросила

      Просто помассировать ноги,

      А заодно почитать негромкое стихотворение.

      И кто же откажет такой,

      Когда кровь с молоком,

      И особенно если июль и закат над рекой.

      2.

      Уже курс рубля колебался раз пять или шесть,

      И куплены соль, телевизор, круиз и стеллаж из Икеи.

      И, вроде бы, все хорошо —

      посуда цела, не ссорятся, не кричат,

      А с другой стороны – не пришей,

      Будто выпил чаю,

      И остался лишь сахар на языке.

      3.

      Ей нравилось его рисовать,

      Даже утром,

      И так был красив, негодяй,

      Что мечта, мечта.

      Она любила его за черные кудри,

      Но скоро он сделался лысоват,

      И любить его стало не за что.

      2007, Москва

      И даже если родители тщательно застегивали на нем «либеро»,

      Всё равно не вышло вырастить лидера.

      Школа вошла всего на полслова, и он ее откусил.

      Косуха со сломанной молнией, плоский экран пи-си,

      пассы над старой колодой, женщина старше на одиннадцать лет,

      скрип софы, перемены климата, белый билет

      из дома сразу в шестую или двенадцатую строфу.

      Скелеты в шкафу.

      Марлевая форточка с видом на дом-музей,

      зеркало, в котором всегда отражалось девять его друзей

      (они синхронно откусывали и прожевывали лимон),

      потому что трюмо.

      Рюмочная за углом каждый вечер кишела публикой,

      которую можно было сажать на лопату

      и вбрасывать, как уголь,

      как будто дверь на улицу – это топка, а поезд едет,

      и кто-то на верхней полке обязательно оказывается на диете,

      и стук колес прерывается взрывами хохота и звоном, звоном,

      и не важно, что платформа не приближается,

      потому что ведь город – вон он —

      маленький такой город,

      можно зарисовать в блокноте, и еще останется место.

      А на столе два стакана и булочка из слоеного теста.

      И еще этот звук, когда на каждую слабую долю ложки звенят

      так, что под этот звон можно безнаказанно изменять.

      И если в дверь никто не стучался, и, тем более, не вошел —

      всё хорошо.

      2007, Москва

      когда