Вот кажется, что ночь длинней полярной,

      Но если день привстанет на локтях,

      Застрянут пчелы в сотовых сетях,

      И мир наш – тоньше нити капиллярной

      Просветится, и где-то вдалеке

      Уже бежит кораблик по реке,

      Идут дожди, стада и сенокосы,

      И обещанье, взятое без спросу,

      Сгорает черной меткою в руке,

      В пересеченьи наладонных линий.

      Попробовав с полсотни эльдорад,

      Живу в режиме бесполезных трат,

      Которым нет конца, и только ливень

      Идёт-гудёт с восточной стороны,

      Осталась из предметов старины

      Лишь черная серебряная ложка.

      И катится весь мир, что твой Сережка,

      На красном самокате из страны.

      2007, Берлин

      До дождя остались, как всегда

      Понедельник, вторник и среда,

      Три часа родительской субботы,

      Еле говорящий тамада

      Магазин с квадратиком «кооп»,

      Дачные петрушка и укроп,

      Полчаса от дома до работы,

      Юность, перешедшая в галоп

      Кофе в турке и сосед Фомин,

      Пепельница, кресло и камин,

      Четверговый дождь уже пролился,

      Доставляя в вены витамин

      И в какой бы омут головой

      Вылететь с дорожки беговой,

      Чтобы там никто не удивился,

      Думая, что это угловой.

      2007, Москва

      – Ни кроли, ни брассы, не точены лясы,

      ни сразу с тремя, ни удар по мячу,

      ни рыба, ни мясо, но всё извинялся

      за рыбу, за мясо, за всё по чуть-чуть.

      Он словно освистан – ни мистер, ни твистер,

      по росту пиджак, недырявый карман,

      свой врач и стилист, но махнули по триста —

      и вот он, пожалуйста, самообман.

      Бессонные чаты, тавро и печати,

      и все близоруки, и слышат не то.

      Но где-то кричали, что в самом начале,

      где всё по науке, – неявно ничто.

      С борщами на ужин, при доме, при муже,

      при чем здесь любовь я уже не скажу…

      …печален, простужен, но галстук потуже,

      а вечером в лифт к своему этажу.

      Посуды не бьются, без яблок на блюдцах,

      казалось бы – жил бы себе поживал,

      но что-то незримое пало, как Рим,

      и кому ты расскажешь, что жизнь тяжела.

      Ему бы напиться под снег над столицей,

      ему бы похвастать, да нечем пока.

      Она мастерица, но тоже боится

      сказать уже «баста», чтоб наверняка.

      – Прошло уже много, больное не трогай —

      срослось, затянулось.

      – А рана была?

      – Исхожено в ногу уже, слава богу… —

      она улыбнулась. – Такие дела.

      2007, Москва

      я умею рисовать