Это было

      почти перед самой войной,

      мы смотрели немецкий фильм,

      Песню о Нибелунгах,

      фильм, конечно, немой,

      и веселый тапер

      из студентов

      наяривал лихо на пианино

      что-то смешное,

      и мы хохотали,

      когда белокурый красавец Зигфрид

      умывался кровью дракона

      под мелодию

      популярной в ту пору

      спортивной песни.

      Мы изучали тогда

      немецкое средневековье,

      миннезанг,

      майстерзанг,

      мы любили щегольнуть

      каким-нибудь звучным именем,

      каким-нибудь Вальтером

      фон дер Фогельвейде.

      Оставалось несколько месяцев

      до начала этой войны,

      с которой мы возвращались

      долгие годы,

      с которой не все мы вернулись,

      мы,

      от души хохотавшие

      над этой отличной шуткой –

      Зигфрид

      умывается кровью дракона,

      умывается

      кровью,

      ха-ха,

      умывается

      кровью!

      Дети, как жители иностранные

      или пришельцы с других планет,

      являются в мир, где предметы странные,

      вещи, которым названья нет.

      Еще им в диковину наши нравы.

      И надо выучить все слова.

      А эти звери!

      А эти травы!

      Ну, просто кружится голова!

      И вот они ходят, пометки делая

      и выговаривая с трудом:

      – Это что у вас? – Это дерево.

      – А это? – Птица. – А это? – Дом.

      Но чем продолжительнее их странствие –

      они ведь сюда не на пару дней –

      они становятся все пристрастнее,

      и нам становится все трудней.

      Они ощупывают переборочки,

      они заглянуть стараются за.

      А мы их гиды,

      их переводчики,

      и не надо пыль им пускать в глаза!

      Пускай они знают, что неподдельно,

      а что только кажется золотым.

      – Это что у вас? – Это дерево.

      – А это? – Небо. – А это? – Дым.

      А вот явленье грусти бесконечной,

      хотя,

      на первый взгляд,

      и беспричинной.

      На остановке где-нибудь конечной

      старушка из автобуса выходит.

      Ах, город,

      эти новые дома,

      керамика,

      стекло

      и алюминий!

      Какая пестрота и легкость линий

      в меняющихся контурах его,

      какая гамма цветосочетаний!

      Здесь для примера я бы показал

      Центральный, скажем, аэровокзал

      или Дворец

      для бракосочетаний,

      куда подъехал свадебный кортеж

      с девчонкою в одежде подвенечной…

      Но вот картина грусти бесконечной,

      когда старушка площадь переходит.

      Ах, город,

      все