Беру твою руку и долго смотрю на нее,

      Ты в сладкой истоме глаза поднимаешь

      несмело:

      Вот в этой руке – все твое бытие,

      Я всю тебя чувствую – душу и тело.

      Что надо еще? Возможно ль блаженнее быть?

      Но Ангел мятежный, весь буря и пламя,

      Летящий над миром, чтоб смертною страстью

      губить,

      Уж мчится над нами!

      Так небо низко и уныло,

      Так сумрачно вдали,

      Как будто время здесь застыло,

      Как будто край земли.

      Густое чахлое полесье

      Стоит среди болот,

      А там – угрюмо в поднебесье

      Уходит сумрак вод.

      Уж ночь настала, но свинцовый

      Дневной не меркнет свет.

      Немая тишь в глуши сосновой,

      Ни звука в море нет.

      И звезды тускло, недвижимо

      Горят над головой,

      Как будто их зажег незримо

      Сам ангел гробовой.

      Стемнело. Вдоль аллей, над сонными прудами,

      Бреду я наугад.

      Осенней свежестью, листвою и плодами

      Благоухает сад.

      Давно он поредел, – и звездное сиянье

      Белеет меж ветвей.

      Иду я медленно, – и мертвое молчанье

      Царит во тьме аллей.

      И звонок каждый шаг среди ночной прохлады.

      И царственным гербом

      Горят холодные алмазные Плеяды

      В безмолвии ночном.

      В пустынной вышине,

      В открытом океане небосклона

      Восток сияет ясной бирюзой.

      В степной дали

      Погасло солнце холодно и чисто,

      Свеж, звонок воздух над землей,

      И тишина царит, —

      Молчание осеннего заката

      И обнаженных черных тополей…

      Как хороши пустынные аллеи!

      Иду