Из ножен вырван он и блещет вам в глаза,

      Как и в былые дни, отточенный и острый.

      Поэт всегда с людьми, когда шумит гроза,

      И песня с бурей вечно сестры.

      Когда не видел я ни дерзости, ни сил,

      Когда все под ярмом клонили молча выи,

      Я уходил в страну молчанья и могил,

      В века, загадочно былые.

      Как ненавидел я всей этой жизни строй,

      Позорно-мелочный, неправый, некрасивый,

      Но я на зов к борьбе лишь хохотал порой,

      Не веря в робкие призывы.

      Но чуть заслышал я заветный зов трубы,

      Едва раскинулись огнистые знамена,

      Я – отзыв вам кричу, я – песенник борьбы,

      Я вторю грому с небосклона.

      Кинжал поэзии! Кровавый молний свет,

      Как прежде, пробежал по этой верной стали,

      И снова я с людьми, – затем, что я поэт,

      Затем, что молнии сверкали.

      Костра расторгнутая сила

      Двух тел сожгла одну мечту,

      И влага страсти погасила

      Последних углей красноту.

      И, опаленны и бессильны,

      В объятьях тщетно мы дрожим:

      Былое пламя – прах могильный,

      Над нами расточенный дым.

      Но знаю, искра тлеет где-то,

      Как феникс воскресает страсть, —

      И в новый вихрь огня и света

      Нам будет сладостно упасть!

      Что тучей нависли над миром!

      Слышу ваш топот чугунный

      По еще не открытым Памирам.

      На нас ордой опьянелой

      Рухните с темных становий —

      Оживить одряхлевшее тело

      Волной пылающей крови.

      Поставьте, невольники воли,

      Шалаши у дворцов, как бывало,

      Всколосите веселое поле

      На месте тронного зала.

      Сложите книги кострами,

      Пляшите в их радостном свете,

      Творите мерзость во храме, —

      Вы во всем неповинны, как дети!

      А мы, мудрецы и поэты,

      Хранители тайны и веры,

      Унесем зажженные светы

      В катакомбы, в пустыни, в пещеры.

      И