Голос тягостной печали

      Песней горя и земли

      Прозвучал в высоком зале,

      Где стояли короли.

      И холодные колонны

      Неподвижностью своей

      Оттеняли взор смущенный,

      Вид угрюмых королей.

      Но они вскричали вместе,

      Облегчив больную грудь:

      «Путь к Неведомой Невесте

      Наш единый верный путь.

      Полны влагой наши чаши,

      Так осушим их до дна.

      Дева Мира будет нашей,

      Нашей быть она должна!

      Сдернем с радостной скрижали

      Серый, мертвенный покров,

      И раскрывшиеся дали

      Нам расскажут правду слов.

      Это верная дорога,

      Мир иль наш, или ничей.

      Правду мы возьмем у Бога

      Силой огненных мечей».

      По дороге их владений

      Раздается звук трубы,

      Голос царских наслаждений,

      Голос славы и борьбы.

      Их мечи из лучшей стали,

      Их щиты как серебро,

      И у каждого в забрале

      Лебединое перо.

      Все, надеждою крылаты,

      Покидают отчий дом,

      Провожает их горбатый,

      Старый, верный мажордом.

      Верны сладостной приманке,

      Они едут на закат,

      И, смущаясь, поселянки

      Долго им вослед глядят.

      Видят только панцирь белый,

      Звонкий, словно лепет струй,

      И рукою загорелой

      Посылают поцелуй.

      По обрывам пройдет только смелый…

      Они встретили Деву Земли,

      Но она их любить не хотела,

      Хоть и были они короли.

      Хоть безумно они умоляли,

      Но она их любить не могла,

      Голубеющим счастьем печали

      Молодых королей прокляла.

      И больные, плакучие ивы

      Их окутали тенью своей

      В той стране, безнадежно-счастливой,

      Без восторгов, и снов, и лучей.

      И венки им сплетали русалки

      Из фиалок и лилий морских,

      И, смеясь, надевали фиалки

      На склоненные головы их.

      Ни один не вернулся из битвы…

      Развалился прадедовский дом,

      Где так часто святые молитвы

      Повторял их горбун мажордом.

      Краски алого заката

      Гасли в сумрачном лесу,

      Где измученный горбатый

      За слезой ронял слезу.

      Над покинутым колодцем

      Он шептал свои слова,

      И бесстыдно над уродцем

      Насмехалася сова.

      «Горе!