Ревет сынок. Побит за двойку с плюсом.

      Жена на локоны взяла последний рубль.

      Супруг, убитый лавочкой и флюсом,

      Подсчитывает месячную убыль.

      Кряхтят на счетах жалкие копейки:

      Покупка зонтика и дров пробила брешь,

      А розовый капот из бумазейки

      Бросает в пот склонившуюся плешь.

      Над самой головой насвистывает чижик

      (Хоть птичка Божия не кушала с утра).

      На блюдце киснет одинокий рыжик,

      Но водка выпита до капельки вчера.

      Дочурка под кроватью ставит кошке клизму,

      В наплыве счастия полуоткрывши рот,

      И кошка, мрачному предавшись пессимизму,

      Трагичным голосом взволнованно орет.

      Безбровая сестра в облезшей кацавейке

      Насилует простуженный рояль,

      А за стеной жиличка-белошвейка

      Поет романс: «Пойми мою печаль!»

      Как не понять?! В столовой тараканы,

      Оставя черствый хлеб, задумались слегка,

      В буфете дребезжат сочувственно стаканы,

      И сырость капает слезами с потолка.

      Начальник Акцептации сердит:

      Нашел просчет в копейку у Орлова.

      Орлов уныло бровью шевелит

      И про себя бранится: «Ишь, бандит!»

      Но из себя не выпустит ни слова.

      Вокруг сухой, костлявый, дробный треск —

      Как пальцы мертвецов, бряцают счеты.

      Начальнической плеши строгий блеск

      С бычачьим лбом сливается в гротеск, —

      Но у Орлова любоваться нет охоты.

      Конторщик Кузькин бесконечно рад:

      Орлов на лестнице сказал его невесте,

      Что Кузькин как товарищ – хам и гад,

      А как мужчина – жаба и кастрат…

      Ах, может быть, Орлов лишится места!

      В соседнем отделении содом:

      Три таксировщика, увлекшись чехардою,

      Бодают пол. Четвертый же, с трудом

      Соблазн преодолев, с досадой и стыдом

      Им укоризненно кивает бородою.

      Но в коридоре тьма и тишина.

      Под вешалкой таинственная пара —

      Он руки растопырил, а она

      Щемящим голосом взывает: «Я жена…

      И муж не вынесет подобного удара!»

      По лестницам красавицы снуют,

      Пышнее и вульгарнее гортензий.

      Их сослуживцы «фаворитками» зовут —

      Они не трудятся, не сеют – только жнут.

      Любимицы Начальника Претензий…

      В буфете чавкают, жуют, сосут, мычат.

      Берут пирожные в надежде на прибавку.

      Капуста и табак смесились в едкий чад.

      Конторщицы ругают шоколад

      И бюст буфетчицы, дрожащий на прилавке…

      Второй