Русская философия today. Владимир Красиков
Читать онлайн книгу.
вроде остается как и в классическом марксизме: исторический материализм, учение о формациях и капитализме, сциентизм, – недаром Ленин всегда позиционировал себя в качестве последовательного ортодоксального марксиста. Вместе с тем, за счет незаметного на первый взгляд сдвига в интерпретации соотношения субъективного и объективного в транзитивных социальных процессах, концепция волюнтаризируется, эмансипационное воодушевление придает ей романтико-исключительный, почти революционно-сакральный вид. У Маркса пролетариат и так почти новый, исключительный подвид homo, создаваемый, правда, не биологической эволюцией,а социально-исторической, – спаситель человечества от отчуждения и антагонистических форм общественных отношений.
В российской же революционной субъективации, питаемой мощной фрустрацией индивидуалистической воли, веками подавляемой азиатским деспотизмом и коллективизмом, глубоким послепетровским социокультурным расколом образованных элит и народной массы, мазохизмом "долга перед народом", мессией становится партия и ее лидер (либо "коллективное руководство"). Уже "под партию", субъект, группу жертвенных революционеров либо подгоняются "объективные условия" (ленинская теория "слабого звена" в цепи империализма, последней и загнивающей стадии капитализма), либо, в пафосе религиозного нетерпения, прокламируется энтузиазм субъективного превозмогания, "разрыва" объективных условий в ситуации национального политического и социально-экономического кризиса. Кстати, Ленин здесь, по сути, предвосхитил важнейший тезис синергетики о резком, качественном возрастании роли случайности, субъективного в состоянии крушения прежней системы самоорганизации, состоянии крайней неустойчивости.
Революционный субъективизм или "синергетический фактор" еще работал какое-то время в тех же, продолжающихся чрезвычайных условиях гражданской войны, однако моментально деградировал, "сдулся" в нормализующихся социально-экономических обстоятельствах (перерожденчество, НЭП и пр.). Тем более что эскалации российской революции в мировую не произошло, революционный джихад не получился. Роль субъекта развития в подобных ординарных условиях "объективно" должна была перейти к более подходящей социальной группе. На место фанатиков и экстремалов, аскетов и волюнтаристов, вполне уместных для преодоления кризисов, должны были прийти прагматики, ординарные, рационалистически мыслящие гедонисты – государство, бюрократия. Это, как известно, и произошло: партия стала государством, а ее члены – специфической бюрократией или номенклатурой. И хотя революционный субъективизм как основа большевистского, сиречь "советского", мировоззрения остался (коллективизация, индустриализация,Большой Террор и пр.), однако по мере смены поколений фанатиков (естественной и "лагерной") на поколение гедонистов-бюрократов происходит и обратная "объективация" марксизма как мировоззренческой концепции.
Происходила она, однако, не в духе классического Маркса, так сказать, "возвращения в истокам", а опять-таки