Кони на шаг перешли, под высокие своды

      Царства лесного вступая торжественно, тихо.

      В гости к союзнику едет властитель суровый,

      Славный вести разговор, о войне и о мире.

      Долгие годы, сраженья – давно за спиною,

      Но не согнули царя ни печали, ни битвы.

      Ловко сидит он в седле, взор его величавый,

      Гордый, но светлый, в очах его – сила и мудрость.

      Лес заблестел под вечерним и ласковым солнцем.

      Всадники встали, глядят с изумлённым восторгом:

      Много равнин и лесов они видели в жизни,

      Только такой красоты никогда не встречали.

      Здесь, как весною – цветущие, в белом, деревья,

      Здесь и ковёр из осенней листвы… Но не осень,

      И не весна… Что за чудо? На каждом листочке

      Словно камней драгоценных прозрачная россыпь

      Капель воды, отражающих небо и зелень.

      Кажется ли? Но послышалось дивное пенье —

      В чаще лесной? Или в синих эльфийских хоромах?

      Или в прозрачном, закатом охваченном небе?

      Низкий ли голос, высокий? Но нет человека,

      Что повторить бы сумел эти чистые ноты

      На языке незнакомом, но столь благозвучном…

      Нет ли того, кто бы понял, о чём эта песня?

      В свите царя мало кто говорит на эльфийском,

      Этот язык слишком сложен – и мягок, и звонок.

      Скажет придворный толмач лишь приветное слово,

      А разговоры ведут на всеобщем наречье.

      Рядом с отцом на прекрасных конях белогривых

      Едут царевны. Эльке – свежесть раннего утра,

      Волосы золотом ярким живым отливают,

      Хрупкая старшая дочь – украшение царства,

      Радость царя и надежда для древнего рода.

      В гости к эльфийцам Эльке едет, эльфам подобна,

      Так эфемерна, легка, так кротка и послушна!

      …Сёстры не схожи. Альне – это младшая дочка;

      Цвета каштана – блестящие волосы вьются

      И, непослушные, сзади сбиваются набок;

      Держится гордо в седле, как заправский наездник,

      И впереди остальных она скачет обычно.

      Смело конем управляет, но резки движенья,

      Нет в ней ни плавности, ни молчаливости томной

      Прекрасноликой сестры. Но отцовскому сердцу

      Милы повадки Альне, её быстрые речи,

      Взгляд чуть смеющихся глаз, переменчивость нрава…

      Только притихла сейчас, и скакун её замер.

      Тронулись всадники дальше, одна лишь царевна

      Держит коня, хотя дивная песня умолкла.

      Ловит Альне отголоски далёкого эха:

      В воздухе словно звучит, на ветвях оседает

      Дальняя, долгая, самая звучная нота.

      Но оглянулся отец, поджидая меньшую.

      «Вижу, царевна, внимала ты песне эльфийской.

      Кто её пел и о чём – ты одна понимаешь.

      С детства ты слушаешь странные речи соседей,

      И разбираешь их руны на призрачных свитках».

      «Голос мужской. Воспевал, восхвалял он невесту,

      Деву эльфийскую, длинное вечное имя,

      Что недоступно для смертных – лишь он его знает.

      Очи бездонны её, и мудры, не тревожны.

      В песне ещё говорится о чуде эльфийском,

      Озере звёзд, что у них на окраине леса;

      К озеру деву зовёт он, чтоб вместе услышать

      И предзакатный ответ, и вопрос предрассветный».

      Так отвечала Альне и надолго умолкла.

      Вскоре, однако, они прискакали к воротам —

      То ли из листьев, а то ли из ярких алмазов.

      Эльфы почётных гостей на поляне встречали

      И, светлоликие, в синий шатер проводили,

      Где под Вечерней Звездой и король с королевой

      Ждали союзника. Были пиры здесь не редки,

      Двор королевский – сияющей радости полон.

      Смертных они привечали… забыть чтобы вскоре.

      Что тут поделать: сменяются царства людские,

      И покидают цари свою землю так часто,

      Что и не стоит бессмертным, печалясь, их помнить.

      Связи с людьми прерываться, однако, не должно.

      Царь Таруил – образец и потомкам, и предкам,

      И заслужил с королями особенной дружбы:

      Долго