Говорит ей:

      «Ну потерпи, ещё немного, терпи, терпи»,

      а она качается на осле,

      живот до носа.

      И ответила бы: «терплю»,

      но в горло въедается пыль,

      пыль израильских серых песчаных заносов.

      А он-то, Иосиф, всё суетится,

      ведёт в поводу осла,

      думает: как она, бедная,

      лишь бы в дороге не родила,

      вот дойдём-то до Вифлеема,

      и там первая же гостиница, чайник чаю, тёпленькая вода,

      пусть она ляжет, ляжет хотя бы, да.

      А она качается на осле,

      думает: «не может быть, чтобы это уже начало».

      Пыль в лицо въедается.

      От боли бы закричала,

      но чего тут кричать, чем поможешь,

      капли пота ползут по коже,

      вот и Осе и так нелегко, а она помолчит, помолчит.

      В Вифлееме он бросается от одной гостиницы до другой.

      Как это нету мест, ну хоть для нее для одной,

      Хоть койко-место, хоть от подсобки дайте ключи.

      И везде головой качают, все места закончились,

      только нули.

      Извините, ничем не можем помочь.

      В Израиле наступает ночь,

      Но звезды ещё не взошли.

      Он находит конюшню.

      Маша, говорит, ну и что, ты немножечко потерпи.

      (А она отвечает: «терплю»),

      Посмотри, тут чисто и мягко, ложись и спи,

      я воды принесу, я очень тебя люблю,

      а она говорит: «началось».

      Ко лбу прилипли волны волос,

      побелела рука,

      это – ещё не страдать,

      чистая ткань,

      тёпленькая вода.

      И восходит звезда.

      И всё становится лучше – теперь уже навсегда.

      И чего ты плачешь, не плачь, не плачь,

      Смерти нет отныне, не бойся,

      а только любовь,

      и выходят волхвы

      из-за дальних восточных холмов,

      слышен смех людей, и пение звезд, и ржание кляч.

      А воздух жаркий и липкий, и так его мало.

      Пропустите, говорит, пропустите, я Его мама,

      но её, конечно, не пропускают,

      ад хохочет, трясётся и зубы скалит,

      торжествует.

      А она говорит: дайте мне хоть ручку Его неживую,

      подержать за ручку, как в детстве,

      я же мама, куда мне деться.

      Вот она стоит, смерть перед ней, в глаза ей смеётся,

      Пасть у смерти вонючая, зрачки-колодцы,

      Смерть