Уважающая себя женщина останавливает быка

      вязальной спицей, одним ударом,

             слегка изогнувшись внутри оборок,

      а потом уходит варить варенье

             из тумана, лимона и болотного огонька,

      заготавливать летние вечера,

                запечатывая между створок.

      Уважающая себя женщина возникает

                из предрассветной мглы,

      совершает простейшие манипуляции,

                и мгла перед нею послушно тает,

      и никто никогда не скажет ни слова

                об устаревшей модели метлы,

      на которой она летает.

      Уважающая себя женщина ежечасно

                собирает себя из трех половин —

      из домашней весны, горящей листвы

             и звезды, что над кромкою крыш повисла,

      она может быть счастлива и несчастна

                по сотне мелких причин

      и одной большой, о которой даже

                упоминать нет смысла.

      Этот город как дятел земную кору долбит,

      из-под камня его лоббирует трилобит,

      потерявший привычный выход к морскому дну,

      сохранивший панцирь, ощутивший себя как вещь,

      у него одна надежда – на нож и ковш,

      на подземную мышь, грызущую корни гор,

      на холодную металлическую луну,

      наводящую сигнал сквозь пласты, в упор,

      вот он выбрался, выполз, на рыжей гряде застыл —

      поутру над карьером дышит дымное серебро,

      ископаемый? значит здешний, значит, добро

      пожаловать в Брокен Хилл.

      Ты проснешься, увидишь, что время село на мель,

      что от края земли до сердца твоих земель

      виноград и плющ, и перекипевший хмель

      заплетают пашни,

      государь, господарь, гремучий хозяин льда,

      ты бы впредь проверял, кого ссылают сюда,

      за какие шашни.

      Кто пришел, кто скрестился, прижился,

                           хлестнул из жил,

      над замерзшей степью, где только канюк кружил,

      тонкой черточкой – привет реввоенсовету,

      и теперь в лавровых, средь бабочек и вьюнков

      по ночам менады ищут себе волков,

      а родную вохру просто сжили со свету —

      и уже не охранишься ни от чего,

      вот и плачется превращенное вещество,

      не узнав округи,

      где звенит левантиец привкусом всех пустынь…

      – Ну откуда на нас взялась вся эта латынь?

      – Да из вьюги, товарищ Мираж,

                           как всегда, из вьюги.

      Встала из мрака богиня соленых вод,

      на Пастернака, метеоролог, труби поход,

      хлещет