В темноте, задыхаясь под шубой, иду,

      Как больная рыба по дну морскому.

      Трамвай зашипел и бросил звезду

      В черное зеркало оттепели.

      Раскрываю запекшийся рот,

      Жадно ловлю отсыревший воздух, —

      А за мной от самых Никитских ворот

      Увязался маленький призрак девочки.

      А мне и волн морских прибой,

      Влача каменья,

      Поет летейскою струей,

      Без утешенья.

      Безветрие, покой и лень.

      Но в ясном свете

      Откуда же ложится тень

      На руки эти?

      Не ты ль еще томишь, не ты ль,

      Глухое тело?

      Вон – белая искрутилась пыль

      И пролетела.

      Взбирается на холм крутой

      Овечье стадо…

      А мне – айдесская сквозь зной

      Сквозит прохлада.

      …Это было

      В одно из утр, унылых, зимних, вьюжных, —

      В одно из утр пятнадцатого года.

      Изнемогая в той истоме тусклой,

      Которая тогда меня томила,

      Я в комнате своей сидел один. Во мне,

      От плеч и головы, к рукам, к ногам,

      Какое-то неясное струенье

      Бежало трепетно и непрерывно —

      И, выбежав из пальцев, длилось дальше,

      Уж вне меня. Я сознавал, что нужно

      Остановить его, сдержать в себе, – но воля

      Меня покинула… Бессмысленно смотрел я

      На полку книг, на желтые обои,

      На маску Пушкина, закрывшую глаза.

      Все цепенело в рыжем свете утра.

      За окнами кричали дети. Громыхали

      Салазки по горе, но эти звуки

      Неслись во мне как будто бы сквозь толщу

      Глубоких вод…

      В пучину погружаясь, водолаз

      Так слышит беготню на палубе и крики

      Матросов.

      И вдруг – как бы толчок, – но мягкий,

      осторожный, —

      И все опять мне прояснилось, только

      В перемещенном виде. Так бывает,

      Когда веслом мы сталкиваем лодку

      С песка прибрежного; еще нога

      Под крепким днищем ясно слышит землю,

      И близким кажется зеленый берег

      И кучи дров на нем; но вот качнуло нас —

      И берег отступает; стала меньше

      Та рощица, где мы сейчас бродили;

      За рощей встал дымок; а вот – поверх деревьев

      Уже видна поляна, и на ней

      Краснеет баня.

      Самого себя

      Увидел я в тот миг, как этот берег;

      Увидел вдруг со стороны, как если б

      Смотреть немного сверху, слева. Я сидел,

      Закинув ногу на ногу, глубоко

      Уйдя в диван, с потухшей папиросой

      Меж пальцами, совсем худой и бледный.

      Глаза открыты были, но какое

      В них было выраженье – я не видел.

      Того меня, который предо мною

      Сидел, – не ощущал я вовсе. Но другому,

      Смотревшему