Я много раз пытался стать другим,

      И все ж не одолел себя ни в чем.

      Но дерево – великое, как гимн —

      Зарю склоняло над моим плечом.

      Оно учило скорби и хвале,

      Как дирижер, покачивалась ветвь.

      И я ни в чем себя не одолел —

      Но в лучшей школе научился петь.

      И с изумленьем вижу: я пою,

      Меня встречает облака поклон,

      Как грешника прощенного – в раю,

      Над целым государством грозных крон!..

      Тоска возвышалась над ним, словно город,

      Пехотою слуха осаждена

      И конницей зренья штурмуема.

      Но выкрик жезла был, как молния, короток —

      И новая жизнь налегла, ледяная,

      И больше слова ни к чему ему.

      Так смерть подошла – ледяною Москвою,

      Огромными башнями будущих эр,

      Висящими вслух над соборами, —

      Москвой, на столетья прохваченной хворью —

      Насквозь. Как отцовский тот, пепельно-серый,

      Взгляд, что водой голубой ему

      Струился сыздетства…

      Но голос сожжен до конца,

      Наследное выбрав имение

      В том теле: он тезка безумца-отца,

      И в смерти безумен не менее…

      Безумно красочный, и все же

      Такой привычный день земной…

      Как это все похоже, Боже,

      На дождь грибной, на сон цветной!

      Всю нашу жизнь – в частях и в целом —

      Нарисовал ребенок мелом

      На солнцем залитой стене.

      – И на рисунок, между делом,

      Упало несколько теней…

      Тот же старый тихий двор.

      Но какою скорбью дышат

      Ветви в летней темноте.

      И насколько небо выше,

      Повзрослевшее с тех пор…

      Да и жители – не те,

      Да и где ж они – в потемках,

      В шебуршанье веток тонких,

      В небытьи обид и ссор?…

      …Как судьба, на крыльях ломких

      Мотылек в окно влетел…

      На свете грустно.

      Этот выбор поздний

      Дарю тебе, как сорванный цветок.

      Земля и небо предаются розни,

      Как наслажденью.

      Есть ли где серьезней

      Всемирной философии итог?

      Мне кажется, мы час от часу ближе —

      Полслова не сказавшие за жизнь,

      Накрытые во сне листвою рыжей.

      Вот, я дарю тебе печаль – возьми же,

      Зачем звездой предутренней дрожишь?…

      …Во тьме всемирного испуга,

      В наш век кичливый и больной —

      О, что мы примем друг от друга

      Под Сулеймановой луной?

      – Тоску Лейли. И свет Меджнуна.

      Начало