Там на больших просторах вьётся шлях

      Сквозь ковыли, полыни, ветра ласки.

      Светило фиолетовой окраски

      Тоскует об оранжевых тонах.

      Спят дебри тамарикса у волны,

      И винноцвет полощет их подножье.

      Здесь нет такого слова – бездорожье.

      Здесь всё дорога – в сказках седины,

      В припевах сна, в цветах дрожащих рос

      И в магии сверкающих стрекоз.

      Но вот приснится жизнь совсем не та,

      Уйдут на дно пристрастья непокоя.

      И замаячит в золоте прибоя

      Плывущий город на спине кита.

      Мой путь над морем горною тропой.

      Предельно сохраняю осторожность,

      Иначе оступиться где-то можно

      В дурманяще-звенящий летний зной.

      На грани между сладким сном и былью

      Я мысленно витаю в облаках,

      В полёте расправляю мысли-крылья

      И радуюсь, что на подъём легка!

      На самом деле, стоит всех усилий

      Морской простор увидеть свысока.

      Спускаюсь по тропинке козьей к морю:

      Скала прекрасна, бухта «Под седлом»[1].

      Торговка с чуть остывшим пирожком

      Встречает – изумления не скрою!

      Здесь космосом тянуло с высоты,

      водил подсолнух диск луны по кругу,

      он глушь будил цветением округу,

      уставшую от крымской духоты.

      В округе всё, от пены до песка,

      в невыносимом ярко-рыжем цвете

      устало-неприкаянного лета,

      от ожиданий чуда, а пока,

      едва дыша, осеннее созвездье

      несу к тебе до завтра, до отъезда.

      Раздарим коктебельки из страны

      волошинских ветров, где вдоль прибоя

      такое притяжение земное,

      что не догнать блуждающие сны.

      А завтра осень. Листья полетят.

      Курлык, курлык – Земля. И небо звало

      над Киммери́ей стаю журавлят,

      что вдруг исчезнут, будто не бывало.

      Там жил-был дом. И ты, в тот Храм войдя,

      замрёшь в проёме световой частицей,

      похожей на прощальный взмах синицы,

      оставишь строчку на полях дождя…

      А вечер не отбрасывает тени.

      Там звёзды всех Галактик и Вселенных,

      вокруг такая правда, айлавью.

      Свет отдыхает. Только шёпот, скрипы…

      По-русски эту ночь благословлю.

      Дай сил заплакать, Господи.

      Спасибо…

      Скрипит калитка, кто-то входит в сад,

      упрятанный за новочастоколом;

      спит убаюканный прохладой город,

      над Карадагом скалится гроза.

      До зимних