В просинь вод загляделися ивы,

      Словно в зеркальцо девка-краса.

      Убегают дороги извивы,

      Перелесков, лесов пояса.

      На деревне грачиные граи,

      Бродит сон, волокнится дымок;

      У плотины, где мшистые сваи,

      Нижет скатную зернь солнопек —

      Водянице стожарную кику:

      Самоцвет, зарянец, камень-зель.

      Стародавнему верен навыку,

      Прихожу на поречную мель.

      Кличу девушку с русой косою,

      С зыбким голосом, с вишеньем щек,

      Ивы шепчут: «Сегодня с красою

      Поменялся кольцом солнопек,

      Подарил ее зарною кикой,

      Заголубил в речном терему…»

      С рощи тянет смолой, земляникой,

      Даль и воды в лазурном дыму.

      Весна отсияла… Как сладостно больно,

      Душой отрезвяся, любовь схоронить.

      Ковыльное поле дремуче-раздольно,

      И рдяна заката огнистая нить.

      И серые избы с часовней убогой,

      Понурые ели, бурьяны и льны

      Суровым безвестьем, печалию строгой —

      «Навеки», «Прощаю», – как сердце, полны.

      О матерь-отчизна, какими тропами

      Бездольному сыну укажешь пойти:

      Разбойную ль удаль померить с врагами,

      Иль робкой былинкой кивать при пути?

      Былинка поблекнет, и удаль обманет,

      Умчится, как буря, надежды губя, —

      Пусть ветром нагорным душа моя станет

      Пророческой сказкой баюкать тебя.

      Баюкать безмолвье и бури лелеять,

      В степи непогожей шуметь ковылем,

      На спящие села прохладою веять,

      И в окна стучаться дозорным крылом.

      Вы, белила-румяна мои,

      Дорогие, новокупленные,

      На меду-вине развоженные,

      На бело лицо положенные,

      Разгоритесь зарецветом на щеках,

      Алым маком на девических устах,

      Чтоб пригоже меня, краше не было,

      Супротивницам-подруженькам назло.

      Уж я выйду на широкую гульбу —

      Про свою людям поведаю судьбу:

      «Вы не зарьтесь на жар-полымя румян,

      Не глядите на парчовый сарафан.

      Скоро девушку в полон заполонит

      Во