Галка-староверка ходит в черной ряске,

      В лапотках с оборой, в сизой подпояске.

      Голубь в однорядке, воробей в сибирке,

      Курица ж в салопе – клеваные дырки.

      Гусь в дубленой шубе, утке ж на задворках

      Щеголять далося в дедовских опорках.

      В галочьи потемки, взгромоздясь на жердки,

      Спят, нахохлив зобы, курицы-молодки,

      Лишь петух-кудесник, запахнувшись в саван,

      Числит звездный бисер, чует травный ладан.

      На погосте свечкой теплятся гнилушки,

      Доплетает леший лапоть на опушке,

      Верезжит в осоке проклятый младенчик…

      Петел ждет, чтоб зорька нарядилась в венчик.

      У зари нарядов тридевять укладок…

      На ущербе ночи сон куриный сладок:

      Спят монашка-галка, воробей-горошник…

      Но едва забрезжит заревой кокошник —

      Звездочет крылатый трубит в рог волшебный:

      «Пробудитесь, птицы, пробил час хвалебный,

      И пернатым брашно, на бугор, на плесо,

      Рассыпает солнце золотое просо!»

      Вы – отгул глухой, гремучей,

      Обессилевшей волны,

      Мы – предутренние тучи,

      Зори росные весны.

      Ваши помыслы – ненастье,

      Дрожь и тени вечеров,

      Наши – мерное согласье

      Тяжких времени шагов.

      Прозревается лишь в книге

      Вами мудрости конец, —

      В каждом облике и миге

      Наш взыскующий Отец.

      Ласка Матери-природы

      Вас забвеньем не дарит, —

      Чародейны наши воды

      И огонь многоочит.

      За слиянье нет поруки,

      Перевал скалист и крут,

      Но бесплодно ваши стуки

      В лабиринте не замрут.

      Мы, как рек подземных струи,

      К вам незримо притечем

      И в безбрежном поцелуе

      Души братские сольем.

      Есть две страны; одна – Больница,

      Другая – Кладбище, меж них

      Печальных сосен вереница,

      Угрюмых пихт и верб седых!

      Блуждая пасмурной опушкой,

      Я обронил свою клюку

      И заунывною кукушкой

      Стучусь в окно к гробовщику:

      «Ку-ку! Откройте двери, люди!»

      «Будь проклят, полуночный пес!

      Кому ты в глиняном сосуде

      Несешь зарю апрельских роз?!

      Весна погибла, в космы сосен

      Вплетает вьюга седину…»

      Но, слыша скрежет ткацких кросен,

      Тянусь к зловещему окну.

      И вижу: тетушка Могила

      Ткет желтый саван, и челнок,

      Мелькая птицей чернокрылой,

      Рождает ткань, как мерность строк.

      В вершинах пляска ветродуев

      Под хрип волчицыной трубы.

      Читаю