Что молчишь ты, брат-поэт,

      или силы не хватает?

      Брось грустить, уже светает.

      Ох, встряхнуться бы от бед.

      Нет!

      Ещё Кремлёвский тать

      не о всех нас ноги вытер,

      вот и не хватает прыти

      за Рассеюшку восстать.

      Я бывал средь думаков

      и бывал на баррикадах.

      Мне Кремлёвский жид в награду

      наломал на зиму дров.

      Только печка не горит,

      только нет благословенья

      мне от Бога на спасенье…

      и поэт во мне молчит.

      Я пою про журавлей,

      да пропитую калину…

      И плюётся кто-то в спину.

      Эх, налей, братан, налей!

      Холодную придавленность надгробий

      и лес, не отстонавший на ветру,

      ноябрьская непогодь коробит.

      И радостные крики на пиру

      весёлых ведьм закончились скандалом:

      им, оказалось, есть чего делить.

      Так молния своим трескучим жалом

      старается пространство озарить,

      где нити чёрно-точечных дождинок,

      где струйная размеренность часов.

      И рыщет стужа, требуя поживы

      от скорбных отзвеневших голосов,

      от тяжести раздавленных надгробий

      и леса, отстонавшего в ветрах.

      Куда ж ты, друг, шагаешь без дороги

      из ночи в ночь? Из праха и во прах?