Кто выйдет поутру? Кто спелый плод подметит?

      Как тесно яблоки висят!

      Как бы сквозь них блаженно солнце светит,

      стекая в сад.

      И сонный, сладостный в аллеях лепет слышен:

      то словно каплет на песок

      тяжелых груш, пурпурных поздних вишен

      пахучий сок.

      На выгнутых стволах цветные тени тают;

      на листьях солнечный отлив…

      Деревья спят, и осы не слетают

      с лиловых слив.

      Кто выйдет ввечеру? Кто плод поднимет спелый?

      Кто вертограда господин?

      В тени аллей, один, лилейно-белый,

      живет павлин.

      Я вижу облако сияющее, крышу,

      блестящую вдали, как зеркало… Я слышу,

      как дышит тень и каплет свет…

      Так как же нет тебя? Ты умер, а сегодня

      синеет влажный мир, грядет весна Господня,

      растет, зовет… Тебя же нет.

      Но если все ручьи о чуде вновь запели,

      но если перезвон и золото капели —

      не ослепительная ложь,

      а трепетный призыв, сладчайшее «воскресни!»,

      великое «цвети!», – тогда ты в этой песне,

      ты в этом блеске, ты живешь!..

      У входа в парк, в узорах летних дней

      скамейка светит, ждет кого-то.

      На столике железном перед ней

      грибы разложены для счета.

      Малютки русого боровика —

      что пальчики на детской ножке.

      Их извлекла так бережно рука

      из темных люлек вдоль дорожки.

      И красные грибы: иголки, слизь

      на шляпках выгнутых дырявых;

      они во мраке влажном вознеслись

      под хвоей елочек, в канавах.

      И бурых подберезовиков ряд,

      таких родных, пахучих, мшистых,

      и слезы леса летнего горят

      на корешочках их пятнистых.

      А на скамейке белой – посмотри —

      плетеная корзинка боком

      лежит, и вся испачкана внутри

      черничным лиловатым соком.

      Ясноокий, как рыцарь из рати Христовой,

      на простор выезжаю, и солнце со мной;

      и последние стрелы дождя золотого

      шелестят над истомой земной.

      В золотое мерцанье, смиренный и смелый,

      выезжаю из мрака на легком коне:

      Этот конь – ослепительно, сказочно белый,

      словно яблонный цвет при луне.

      И сияющий дождь, золотясь, замирая

      и опять загораясь, – летит и звучит

      то земным изумленьем, то трепетом рая,

      ударяя в мой пламенный щит.

      И на латы слетает то роза,