Упорно с ней боролся он,

      И от Дамаска до Царьграда

      Был, как боец за честь икон

      И как художества ограда,

      Давно известен и почтен.

      Но шум и блеск его тревожит,

      Ужиться с ними он не может,

      И, тяжкой думой обуян,

      Тоска в душе и скорбь на лике,

      Вошел правитель Иоанн

      В чертог дамасского владыки.

      «О государь, внемли! Мой сан,

      Величье, пышность, власть и сила,

      Все мне несносно, все постыло.

      Иным призванием влеком,

      Я не могу народом править:

      Простым рожден я быть певцом,

      Глаголом вольным Бога славить!

      В толпе вельмож всегда один,

      Мученья полон я и скуки;

      Среди пиров, в главе дружин,

      Иные слышатся мне звуки;

      Неодолимый их призыв

      К себе влечет меня все боле —

      О, отпусти меня, калиф,

      Дозволь дышать и петь на воле!»

      И тот просящему в ответ:

      «Возвеселись, мой раб любимый!

      Печали вечной в мире нет

      И нет тоски неизлечимой!

      Твоею мудростью одной

      Кругом Дамаск могуч и славен.

      Кто ныне нам величьем равен?

      И кто дерзнет на нас войной?

      А я возвышу жребий твой —

      Недаром я окрест державен —

      Ты примешь чести торжество,

      Ты будешь мне мой брат единый:

      Возьми полцарства моего,

      Лишь правь другою половиной!»

      К нему певец: «Твой щедрый дар,

      О государь, певцу не нужен;

      С иною силою он дружен;

      В его груди пылает жар,

      Которым зиждется созданье;

      Служить творцу его призванье;

      Его души незримый мир

      Престолов выше и порфир.

      Он не изменит, не обманет;

      Все, что других влечет и манит:

      Богатство, сила, слава, честь —

      Все в мире том в избытке есть;

      А все сокровища природы:

      Степей безбережный простор,

      Туманный очерк дальних гор

      И моря пенистые воды,

      Земля, и солнце, и луна,

      И всех созвездий хороводы,

      И синей тверди глубина —

      То всё одно лишь отраженье,

      Лишь тень таинственных красот,

      Которых вечное виденье

      В душе избранника живет!

      О, верь, ничем тот не подкупен,

      Кому сей чудный мир доступен,

      Кому Господь дозволил взгляд

      В то сокровенное горнило,

      Где первообразы кипят,

      Трепещут творческие силы!

      То их торжественный прилив

      Звучит певцу в его глаголе —

      О, отпусти меня, калиф,

      Дозволь дышать и петь на воле!»

      И рек калиф: «В твоей груди

      Не властен я сдержать желанье,

      Певец, свободен ты, иди,

      Куда влечет тебя призванье!»

      И вот правителя дворцы

      Добычей сделались забвенья;

      Оделись пестрые зубцы

      Травой и прахом запустенья;

      Его