А там, над краями долины,

      Безлюдной пустыни царит торжество,

      И пальмы не видно нигде ни единой,

      Все пусто кругом и мертво.

      Как жгучее бремя,

      Так небо усталую землю гнетет,

      И кажется, будто бы время

      Свой медленный звучно свершает над нею полет.

      Порой отдаленное слышно рычанье

      Голодного льва;

      И снова наступит молчанье,

      И снова шумит лишь сухая трава,

      Когда из-под камней змея выползая

      Блеснет чешуей;

      Крилами треща, саранча полевая

      Взлетит иногда. Иль случится порой,

      Пустыня проснется от дикого клика,

      Посыпятся камни, и там, в вышине,

      Дрожа и колеблясь, мохнатая пика

      Покажется в небе. На легком коне

      Появится всадник; над самым оврагом

      Сдержав скакуна запененного лёт,

      Проедет он мимо обители шагом

      Да инокам сверху проклятье пошлет.

      И снова все стихнет. Лишь в полдень орлицы

      На крыльях недвижных парят,

      Да вечером звезды горят,

      И скучною тянутся длинные дни вереницей.

      Порою в тверди голубой

      Проходят тучи над долиной;

      Они картину за картиной,

      Плывя, свивают меж собой.

      Так, в нескончаемом движенье

      Клубится предо мной всегда

      Воспоминаний череда,

      Погибшей жизни отраженья;

      И льнут, и вьются без конца,

      И вечно волю осаждают,

      И онемевшего певца,

      Ласкаясь, к песням призывают.

      И казнью стал мне праздный дар,

      Всегда готовый к пробужденью;

      Так ждет лишь ветра дуновенья

      Под пеплом тлеющий пожар —

      Перед моим тревожным духом

      Теснятся образы толпой,

      И, в тишине, над чутким ухом

      Дрожит созвучий мерный строй;

      И я, не смея святотатно

      Их вызвать в жизнь из царства тьмы,

      В хаоса ночь гоню обратно

      Мои непетые псалмы.

      Но тщетно я, в бесплодной битве,

      Твержу уставные слова

      И заучённые молитвы —

      Душа берет свои права!

      Увы, под этой ризой черной,

      Как в оны дни под багрецом,

      Живым палимое огнем,

      Мятется сердце непокорно!

      Юдоль, где я похоронил

      Броженье деятельных сил,

      Свободу творческого слова —

      Юдоль молчанья рокового!

      О, передай душе моей

      Твоих стремнин покой угрюмый!

      Пустынный ветер, о развей

      Мои недремлющие думы!

      Тщетно он просит и ждет от безмолвной юдоли покоя,

      Ветер пустынный не может недремлющей думы развеять.

      Годы проходят один за другим, всё бесплодные годы!

      Все тяжелее над ним тяготит роковое молчанье.

      Так он однажды сидел у входа в пещеры, рукою

      Грустные