Темнеет. Пар струится синий;

      В ущелье мрак и тишина;

      Мерцают звезды; и луна

      Восходит тихо над пустыней.

      В свою пещеру одинок

      Ушел отшельник раздраженный.

      Все спит. Луной посеребренный,

      Иссякший видится поток.

      Над ним скалистые вершины

      Из мрака смотрят там и тут;

      Но сердце старца не влекут

      Природы мирные картины;

      Оно для жизни умерло.

      Согнувши строгое чело,

      Он, чуждый миру, чуждый братьям,

      Лежит, простерт перед распятьем.

      В пыли седая голова,

      И смерть к себе он призывает,

      И шепчет мрачные слова,

      И камнем в перси ударяет.

      И долго он поклоны клал,

      И долго смерть он призывал,

      И наконец, в изнеможенье,

      Безгласен, наземь он упал,

      И старцу видится виденье:

      Разверзся вдруг утесов свод,

      И разлилось благоуханье,

      И от невидимых высот

      В пещеру падает сиянье.

      И в трепетных его лучах,

      Одеждой звездною блистая,

      Явилась дева пресвятая,

      С младенцем спящим на руках.

      Из света чудного слиянный,

      Ее небесно-кроток вид.

      «Почто ты гонишь Иоанна? —

      Она монаху говорит. —

      Его молитвенные звуки,

      Как голос неба на земли,

      В сердца послушные текли,

      Врачуя горести и муки.

      Почто ж ты, старец, заградил

      Нещадно тот источник сильный,

      Который мир бы напоил

      Водой целебной и обильной?

      На то ли жизни благодать

      Господь послал своим созданьям,

      Чтоб им бесплодным истязаньем

      Себя казнить и убивать?

      Он дал природе изобилье

      И бег струящимся рекам,

      Он дал движенье облакам,

      Земле цветы и птицам крылья.

      Почто ж певца живую речь

      Сковал ты заповедью трудной?

      Оставь его глаголу течь

      Рекой певучей неоскудно!

      Да оросят его мечты,

      Как дождь, житейскую долину;

      Оставь земле ее цветы,

      Оставь созвучья Дамаскину!»

      Виденье скрылось в облаках,

      Заря восходит из тумана…

      Встает встревоженный монах,

      Зовет и ищет Иоанна —

      И вот обнял его старик:

      «О сын смирения Христова!

      Тебя душою я постиг —

      Отныне петь ты можешь снова!

      Отверзи вещие уста,

      Твои окончены гоненья!

      Во имя Господа Хриcта,

      Певец, святые вдохновенья

      Из сердца звучного излей,

      Меня ж, молю, прости, о чадо,

      Что слову вольному преградой

      Я