И друг, кого, может, и нет на свете,

      Восторженным смехом звеня своим,

      Кивком на речушку: – А ну, бежим! –

      И мчитесь вы к счастью. Вы снова дети!

      А вот полуночный упругий свет,

      Что жжет тебя, радуясь и ликуя,

      Молодость… Первые поцелуи…

      Бери же, как россыпь их золотую,

      Щедрее, чем память, – богатства нет!

      А жизнь – это песни и дни печали.

      И так уж устроены, видно, мы,

      Что радости нами освещены,

      Чтоб мы их случайно не пролетали.

      А грустные даты и неприятности

      Мы мраком закрыли, как маскировкой,

      Чтоб меньше было бы вероятностей

      Ненужную сделать вдруг остановку.

      Но станции счастья (к чему скрывать?)

      Значительно реже плохих и серых.

      Вот почему мы их свыше меры

      Стараемся празднично озарять.

      Шагая и в зное, и в снежной мгле,

      Встречали мы всякие испытания,

      И, если б не наши воспоминания,

      Как бедно бы жили мы на земле!

      Но ты вдруг спросила: – А как же я? –

      И в голосе нотки холодной меди. –

      Какие же мне ты отвел края?

      И где я: на станции или разъезде?

      Не надо, не хмурь огорченно бровь

      И не смотри потемневшим взглядом.

      Ведь ты же не станция. Ты – Любовь.

      А значит, все время со мною рядом!