Ну, вот и февралю настал черёд линять.

      Чернеют на снегу проталые нарывы.

      И скоро наконец порадуют меня

      Пернатая весна и толчея на рынке.

      Карманы площадей и улиц закрома

      Ещё хранят в себе останки зимней вьюги.

      Но слух уже прошёл: вчера мятежный март

      Ходил по деревням и полошил округу.

      Почуяв, что грядёт, – наглели воробьи

      И рассуждали вслух о близкой перемене.

      И рваные края глубокой полыньи

      Наметились уже в февральском низком небе.

      А жизнь оптимистична, чёрт возьми!

      Всего-то март, четвёртый зимний месяц…

      А воробьи прозванивают мир,

      И весело звенит в карманах мелочь.

      Я на углу возьму цветов-гвоздик

      У полусонной, хмурой, толстой тётки

      И брякну ей:

      – Мерси, я ваш почти!..

      И тётка удивится полусонно.

      Я ничего-то ей не прояснил

      И ладно, пусть…

      Явлюсь к тебе крылатый.

      – Весна, – скажу, – весь мир вокруг звенит!

      Устало спросишь:

      – Что с тобой, Филатов?

      Звонкий говор сорок разносится…

      Бесшабашная жизнь моя! –

      Околесица, чересполосица…

      Эх, апрельская колея!

      Роща белая с чёрным выкриком

      Молодых на хмелю ветвей.

      И весеннее – гулким выстрелом

      В голове звенит…

      В голове.

      Колобродит, вскипает, пенится

      По оврагам, в ковше, вокруг!..

      Мне не часто бывает песенно,

      Чаще грустно, мой милый друг.

      Но сегодня