Как народная громада,

      Прошибая землю в пот,

      Многоярусное стадо

      Пропыленною армадой

      Ровно в голову плывет:

      Телки с нежными боками

      И бычки-баловники,

      А за ними – кораблями –

      Буйволицы с буйволами

      И священники-быки.

      Сегодня можно снять декалькомани,

      Мизинец окунув в Москву-реку,

      С разбойника-Кремля. Какая прелесть

      Фисташковые эти голубятни:

      Хоть проса им насыпать, хоть овса…

      А в недорослях кто? Иван Великий –

      Великовозрастная колокольня.

      Стоит себе еще болван болваном

      Который век. Его бы за границу,

      Чтоб доучился… Да куда там! стыдно!

      Река Москва в четырехтрубном дыме,

      И перед нами весь раскрытый город –

      Купальщики-заводы и сады

      Замоскворецкие. Не так ли,

      Откинув палисандровую крышку

      Огромного концертного рояля,

      Мы проникаем в звучное нутро?

      Белогвардейцы, вы его видали?

      Рояль Москвы слыхали? Гули-гули!..

      Мне кажется, как всякое другое,

      Ты, время, незаконно! Как мальчишка

      За взрослыми в морщинистую воду,

      Я, кажется, в грядущее вхожу,

      И, кажется, его я не увижу…

      Уж я не выйду в ногу с молодежью

      На разлинованные стадионы,

      Разбуженный повесткой мотоцикла,

      Я на рассвете не вскачу с постели,

      В стеклянные дворцы на курьих ножках

      Я даже тенью легкой не войду…

      Мне с каждым днем дышать всё тяжелее,

      А между тем нельзя повременить…

      И рождены для наслажденья бегом

      Лишь сердце человека и коня.

      И Фауста бес, сухой и моложавый,

      Вновь старику кидается в ребро

      И подбивает взять почасно ялик,

      Или махнуть на Воробьевы горы,

      Иль на трамвае охлестнуть Москву.

      Ей некогда – она сегодня в няньках,

      Всё мечется – на сорок тысяч люлек

      Она одна – и пряжа на руках…