«Мне по сердцу такая речь, – в ответ

      Ей молвил добрый Ла Тримуйль. – Обет,

      По-моему, свершить необходимо.

      Позвольте вас сопровождать. Лорет

      Давно уж ждет меня, как пилигрима.

      Летите, благородный Дюнуа,

      Полями звездными к стенам Блуа.

      Нагоним мы чрез месяц вас, не боле.

      А вы, сударыня, Господней воле

      Покорная, направьте путь в Лорет.

      Достойный вас даю и я обет:

      Я докажу везде, во всяком месте,

      Кому угодно, шпагой и копьем,

      Что вы пример являете во всем

      Любой замужней и любой невесте,

      Как высший образ красоты и чести».

      Она зарделась. Между тем осел

      Ногою топнул, крыльями повел

      И, быстро исчезая с небосклона,

      Мчит Дюнуа туда, где плещет Рона.

      Пуатевинца же зовет Анкона{173};

      Идет он с дамой, с посохом в руках

      И в страннической шляпе. Божий страх

      Их речи наполняет, взоры кротки,

      Висят на их широких поясах

      Жемчужные и золотые четки.

      Перебирал их часто паладин,

      Читая тихо «Ave». Доротея

      Молилась тоже, глаз поднять не смея,

      И «я люблю вас» был припев один

      Молитв, несущихся среди равнин.

      Они проходят Парму и Модену,

      Идут в Урбино, видят и Чезену,

      Открыт им всюду ряд прекрасных зал,

      Их чествует то князь, то кардинал.

      Наш паладин, день ото дня вернее,

      Свершая благородный свой обет,

      Доказывал, что в целом мире нет

      Прекрасней женщины, чем Доротея,

      И, прекословить рыцарю не смея,

      Никто не спорил: вежливость всегда

      Поддерживали эти господа.

      Но наконец на берегах Музоны,

      Близ Реканати, в округе Анконы,

      Блеснул вдруг пилигримам, как звезда,

      Хранимый небом дом святой мадонны,

      Обитель благодати и труда;

      Корсаров эти стены отразили,

      И некогда их ангелы носили

      По беспредельным облачным полям,

      Как бы корабль, плывущий по волнам.

      В Лорето ангелы остановились{174},

      И там же стены сами водрузились.

      Все, что искусства составляет честь

      И что великолепного в нем есть,

      Наместники небес, владыки света,

      Чтоб отличить святое место это,

      Рассыпали здесь в щедрости своей.

      Любовники спешат, сойдя с коней,

      Колена преклонить в священном страхе

      И сделать