Денис стремится усмирить волненье

      Иоанны, плачущей от возмущенья.

      Он говорит: «Избрания сосуд,

      Бог королей твоей рукой невинной

      Решил отмстить честь Франции старинной

      И водворить в их островной приют

      Надменных англичан, народ бесчинный.

      Бог превращает дуновеньем недр

      Трепещущий тростник в ливанский кедр,

      Сметает горы, сушит океаны

      Воссозидает рухнувшие страны.

      От шага твоего родится гром,

      Повиснет ужас над твоим челом,

      Ты с огнезарным ангелом победы

      О дивной славе поведешь беседы.

      Иди, о темной позабудь судьбе, –

      Иное уготовано тебе».

      При этой речи, грозной и прекрасной,

      Весьма духовной и весьма неясной,

      Иоанна широко раскрыла рот

      И думала – что это он плетет?

      Но благодать сильна: от благодати

      В ее уме светлеет мрак понятий,

      Девичье сердце стало ярче дня,

      Порывы в нем священного огня.

      Она теперь не прежняя служанка,

      Она – уже герой, она – гражданка.

      Так мещанин, прост и неприхотлив,

      От богача наследство получив,

      Дворцом сменяет домик свой смиренный,

      Свой скромный вид – развязностью надменной;

      Слепит вельможу блеск его щедрот,

      И светлостью простак его зовет.

      Или, скорей, так швейка молодая,

      Которую природа с юных лет

      Готовила в бордель или в балет,{54}

      Которую кормила мать простая

      Для счастья с мужиком в тиши пустынь, –

      Когда ее Амур, везде порхая,

      Кладет под короля, меж двух простынь,

      Меняется в манерах и в походке,

      На всех теперь лишь свысока глядит,

      И в голосе слышны другие нотки,

      И – в пору королеве – ум развит.

      Решив начать скорее подвиг бранный,

      Денис во храм отправился с Иоанной,

      И здесь явилась им средь бела дня

      (О девушка, это было странно!),

      Спустившись с неба, дивная броня.

      Из арсенала крепости небесной

      Архистратиг великий Михаил

      Извлек ее десницею чудесной.

      И тут же рядом шлем Деборы был{55},

      Гвоздь, что Сисаре голову пронзил;

      Булыжник, пущенный пращой Давида

      В гиганта отвратительного вида;

      И челюсть та, которою Самсон,

      Когда возлюбленной был продан он,

      Разил врагов с неслыханною силой;

      Клинок Юдифи, дивно