Блестящие ходят персоны,

      повсюду фаянс и фарфор,

      расписаны нежно плафоны,

      музыка приветствует с хор.

      А в окнах для взора угодный,

      прилежно разбитый цветник.

      В своем кабинете дородный

      и статный сидит временщик.

      В расшитом камзоле, при шпаге,

      в андреевском ордене он.

      Придворный, принесший бумаги,

      отвесил глубокий поклон, —

      Приветливый, ясный, речистый,

      отдавшийся важным делам.

      Сановник платочек душистый

      кусает, прижавши к устам.

      Докладам внимает он мудро,

      Вдруг перстнем ударил о стол.

      И с буклей посыпалась пудра

      на золотом шитый камзол.

      «Для вас, государь мой, не тайна,

      что можете вы пострадать:

      и вот я прошу чрезвычайно

      сию неисправность изъять…»

      Лицо утонуло средь кружев.

      Кричит, раскрасневшись: «Ну что ж!..

      Татищев, Шувалов, Бестужев —

      у нас есть немало вельмож —

      Коль вы не исправны, законы

      блюсти я доверю другим…

      Повсюду, повсюду препоны

      моим начинаньям благим!..»

      И, гневно поднявшись, отваги

      исполненный, быстро исчез.

      Блеснул его перстень и шпаги

      украшенный пышно эфес.

      Идет побледневший придворный…

      Напудренный щеголь в лорнет

      глядит – любопытный, притворный:

      «Что с вами? Лица на вас нет…

      В опале?.. Назначен Бестужев?»

      Главу опустил – и молчит.

      Вкруг море камзолов и кружев,

      волнуясь, докучно шумит.

      Блестящие ходят персоны,

      музыка приветствует с хор,

      окраскою нежной плафоны

      ласкают пресыщенный взор.

      Сияет роса на листочках.

      И солнце над прудом горит.

      Красавица с мушкой на щечках,

      как пышная роза, сидит.

      Любезная сердцу картина!

      Вся в белых, сквозных кружевах,

      мечтает под звук клавесина…

      Горит в золотистых лучах

      под вешнею лаской фортуны

      и хмелью обвитый карниз,

      и стены. Прекрасный и юный,

      пред нею склонился маркиз

      в привычно заученной роли,

      в волнисто-седом парике,

      в лазурно-атласном камзоле,

      с малиновой розой в руке.

      «Я вас обожаю, кузина!

      Извольте цветок сей принять…»

      Смеется под звук клавесина

      и хочет кузину обнять.

      Уже вдоль газонов росистых

      туман бледно-белый ползет.

      В волнах фиолетово-мглистых

      луна