Где лужи заросли́ вороньим леденцом,

      в ходьбу полусырую втянут голубь,

      шаг – по воде, другой – по солнечному грунту:

      о сладость ничего не знать,

      ты отражаешься в сиянии зимы

      столь хрупким образом, что стынет

      у неба в жилах сахар.

      О чувствах двунаправленных ответит

      корзинное сплетение лозы:

      бежит по кругу, создавая ёмкость

      своей податливости, признавая день

      нежданной россыпью попутных ягод,

      не усидевших в темноте.

      Метрическим себя насытив тленьем,

      восходит шорох, на стволах творит

      незримые зарубки, что сочатся равной

      и чистой участью – восславим хватку

      отжимную, не отпустившую деревья

      маршировать под сенью духоты

      аккордного вторжения в отгульный

      зазор, от смысла отделённый.

      Стебельчат брюхом поднебесный гуд,

      садовым дуновеньем перепончат:

      почуяв завязь штучную в душе,

      шинельные запевы распознав

      считает всё – цветком, чей стебель – зренье,

      направленное в землю/в небеса.

      Волна и берег, разве можно цифрой

      означить вашу связь со временем людским —

      для числовых рядов есть продолженье

      тождественное пению, летящему с высот

      сады узреть, учуять грунт словесный,

      взрыхляемый лучом, уставшим видеть сны

      сквозь разум человека: свет поправит

      дневную линзу – к темноте она едва

      приучена, но не страшится выбрать

      прозрачность бóльшую, чем небо.

      Нависнув недоспелой колыбельной

      над флагом, повзрослевшим раньше всех,

      чем станет голос птичий, коль плодовых

      метафор, занесённых из‑за моря

      хватает лишь на розжиг чувства,

      столь нужного для чтения впотьмах —

      ужели возрастом приморскому пейзажу?

      Настанет время арифметики несложной,

      ну а пока меж цифрами беспечен прочерк,

      стремится разрастись и с горизонтом

      сравняться по длине – таким стремленьям

      ветвящихся дано благословений

      премного: «на листве родится

      заря, перенимая тихий шелест

      и просит песню выдохнуть в золу;

      затеплится свободы имя…»

      И толкованье снов заснёт.

      На цепь сажая травы полевые,

      какой-то недруг ищет имена

      себе, но облака на счастье

      не цедят сквозь решётчатые тени

      остаток света: жест прядильный,

      поможешь свить войну в ручную нить.

      Трепанием беспривязного льна

      насытилась