Не мечи из-под ресницы

      Стрел разящих на меня!

      Под огнем твоей зеницы

      Уж и так повержен я.

      Ты красою всемогущей

      Всех богаче в сей стране –

      Я убогий, неимущий, –

      Дай же милостину мне!

      Вместо куклы в модном платье,

      Женни, вот тебе занятье:

      Я принес мои стишки!

      Ждать ли мне за это ласки?

      Рада ль ты? Горят ли глазки?

      Шевелятся ли ушки?

      Лепечи пока, малютка,

      Рифмы легкие шутя!

      Скоро будешь институтка,

      Скоро вырастешь, дитя!

      Расцветешь, как цвет махровый.

      И к тебе – не знаю кто –

      Уж поэт напишет новый,

      И напишет уж не то!

      Ты успеешь в той поэме

      Тайну милую постичь;

      Вспомни, Женни, в это время

      Я уж буду старый хрыч

      Иль косой саженью глубже

      Буду тлеть в земле сырой.

      Не забудь же – приголубь же

      Хоть надгробный камень мой.

      Пусть над ним головку склонит

      Женни резвая слегка

      И приветная рука

      Ветку зелени уронит

      На могилу старика!

      Ум свой в думы погрузив,

      За столом сидел калиф.

      Пред владыкой величавым

      Раб трепещущий его

      Блюдо с пышущим пилавом

      Опрокинул на него.

      Грозен, страшен, как судьба,

      Посмотрел он на раба;

      Тот, готов расстаться с светом,

      Прошептал полуживой:

      «Рай обещан Магометом

      Тем, кто гнев смиряет свой».

      «Не сержусь», – сказал калиф,

      Укрощая