Рассердится, когда тебя услышит.

      Из-за чего? –  Он мог бы рассердиться,

      Когда бы я в ее волшебный круг

      Заклятием другого духа вызвал

      И там его оставил до тех пор,

      Пока она б его не отогнала;

      Резон бы был; мое ж заклятье честно:

      Я, именем возлюбленной Ромео,

      Явиться нам Ромео заклинаю.

      Он скрылся здесь, среди деревьев этих,

      Ушел во мрак холодной, влажной ночи:

      Любовь слепа и любит быть во тьме.

      Когда б слепа была, то не могла бы

      И в цель попасть. Он где-нибудь сидит

      Тут под кустом кизиловым, мечтая

      О милой. –  Эй, Ромео! Я желаю,

      Чтоб она… et cetera… Прощай,

      Спокойной ночи! Ну, а я –  на койку;

      Спать на земле –  уж слишком холодно!

      Идем ли, что ль?

      Идем, –  совсем напрасно –

      Искать того, кто прячется от нас.

      Над ранами смеется только тот,

      Кто не бывал еще ни разу ранен.

      Но, тише, что за свет в ее окне?

      Оно –  восток, и в нем Джульетта –  солнце.

      Всходи, всходи, прекрасное светило,

      И свет луны завистливой затми;

      Она уже от скорби побледнела,

      Завидуя, что ты, ее слуга,

      Ее красой далеко превосходишь.

      Не будь ее слугою; ведь она –

      Завистница и девственная риза

      Весталки –  и бесцветна, и бледна, –

      Безумным лишь носить ее прилично.

      О, брось ее… Да, то моя любовь,

      Владычица; когда б она то знала!

      Вот говорит она, иль нет, еще

      Не говорит; так что же? Говорят

      Ее глаза, –  я отвечать им буду.

      Я слишком смел: не для меня их речь:

      Две самые прекрасные звезды

      Из сфер своих желают отлучиться

      И просят, чтоб ее глаза, на время,

      На небесах светили вместо их.

      Что если бы и вправду эти звезды

      В ее лице сияли вместо глаз,

      Ее ж глаза сменили их на небе?

      Ее лица сиянье эти