Мода и границы человеческого. Зооморфизм как топос модной образности в XIX–XXI веках. Ксения Гусарова
Читать онлайн книгу.
никогда не говоря «мы», в отличие от многих других консервативных писательниц, а только «они» (Harsh 2002: 460). «Мужские» свойства дискурсивной позиции субъекта в «Современной девушке» также проявляются в интеллектуальных притязаниях, например в той блестящей небрежности, с которой Линн Линтон сыплет французскими и латинскими речениями. Однако центральная составляющая этой риторической гендерной травестии – представительство мужских интересов, которое берет на себя публицистка.
Отсутствие оглядки на других и отказ руководствоваться мужскими предпочтениями в выборе досуга и в формировании собственного облика называются в статье наиболее тревожными и отталкивающими чертами современной девушки: «Что удивительно в образе жизни современных женщин – это как он укрепился, несмотря на неодобрение мужчин. Издавна бытовало представление, что два пола созданы друг для друга и что для них весьма естественно стараться нравиться друг другу и делать для этого все возможное. Но современная девушка не нравится мужчинам» (Lynn Linton 1888: 8). Можно подумать, что речь идет об эмансипированной особе, протофеминистке, однако далее Линн Линтон дает понять, что говорит не о подлинной независимости, а лишь о неспособности увидеть себя со стороны: «мы хотим верить, что подо всем этим модным бесстыдством у нее еще осталось немного душевной скромности и что, если бы можно было открыть ей глаза на то, какой ее видят мужчины, она исправилась бы, пока не поздно» (Ibid.: 7–8). Именно эту цель ставит перед собой Линтон в статье, присваивая себе, таким образом, прерогативы мужского взгляда.
Еще более настойчиво мысль о необходимости подчиняться мужским желаниям и прихотям, вылепливая себя в соответствии с ними, проводится в статье «Идеальные женщины», опубликованной через два месяца после «Современной девушки», в мае 1868 года. Завершая обзор мужских представлений об идеале, бытующих в разных странах и социальных слоях, а также демонстрирующих индивидуальную вариативность, Линн Линтон заключает: «Итак, во всех странах идеальная женщина разная – она меняется, подобно хамелеону, чтобы угодить мужскому вкусу <…> мы придерживаемся того принципа, что по законам, повсюду управляющим человеческими сообществами, она обязана изучать желания мужчины и строить свою жизнь в гармонии с его предпочтениями» (Ibid.: 66–67). В предыдущем разделе мы видели, что женщинам нередко ставится в вину предполагаемое отсутствие собственного «я», проявляющееся среди прочего в их готовности носить любые, самые нелепые фасоны, которые только входят в моду. В русле противоречивого характера мизогинного дискурса в целом и ее собственной публицистики в частности, Линн Линтон, наоборот, пропагандирует здесь совершенный отказ от индивидуальности ради более полного соответствия мужским взглядам на идеал женственности. В другом месте той же статьи женщина сравнивается с канарейкой, с которой, порой жестоко, забавляется мужчина – если хамелеон меняет цвет по своей природе, то птица является объектом